Коллектив авторов - Лесной: исчезнувший мир. Очерки петербургского предместья

Д. Семенов во дворе родного дома на Институтском проспекте. Фото 1943 г. Из архива Д.В. Семенова

Маленький кусок бездушного холодного металла, с острыми рваными краями, лежит в простой жестяной коробке и легко умещается на ладони. Но даже сегодня он не кажется безобидной железкой. Это орудие смерти, только по счастливой случайности не достигшее своей цели. Ведь не промахнись тогда вражеский летчик – бомба угодила бы прямо в вагон с детьми. Бомба угодила в бревенчатую избу прямо напротив мчавшегося поезда, а этот осколок влетел в вагон и попал в перекладину, на которой держалась верхняя полка. Только по случайности он никого не задел. Кто-то скажет: детей спас ангел-хранитель, кто-то возразит – просто повезло, как это нередко бывает на войне…

Из дневника: «По дороге, недалеко от полустанка Бурга, на эшелон налетел немецкий стервятник (которого потом сшибли неподалеку) и бросил 2 бомбы. Одна бомба попала в бак с горючим, а другая рассадила избу.

Поезд остановился, поднялась паника, в нашем вагоне какие-то бабы завыли, мужики схватили свои тюки и полезли через головы ребят к двери, которая была только приоткрыта. Завалив последнюю щель тюками, они с руганью полезли через них. Папа и ехавший с нами учитель Наум Кузьмич оттолкнули всех, открыли дверь и вместе со всеми учителями стали выводить ребят. Все лезли из вагонов и толпой бежали к лесу. С полчаса отсидев в лесу, мы сели на поезд и доехали спокойно без приключений до Ленинграда».

Мои родители работали учителями в 103-й школе [51]. Осенью 1941 года школа перестала работать. Отец стал работать воспитателем в детском доме № 50 на Старо-Парголовском, 51, а мать – воспитателем в детском доме № 52 на Дороге в Гражданку, 4 [52].

Так как была введена карточная система, мою карточку сдавали в детский дом к отцу, и я ходил туда на питание. Детский дом от Институтского проспекта был недалеко, так что я несколько раз в день ходил туда. Но в конце 1941 года детский дом стали эвакуировать на Большую землю, и мой отец несколько раз сопровождал воспитанников через Ладожское озеро и возвращался обратно.

Меня перевели с нового, 1942, года на питание в детский дом к матери, а отец стал работать в библиотеке им. Серафимовича. Для отца это было плохо, так как он вместо рабочей карточки стал получать карточку служащего. Мне тоже стало ходить дальше, так как Дорога в Гражданку от Институтского довольно далеко. Зато я видел, что происходит вокруг.

У Круглого пруда слева, на полукруге между Институтским проспектом и 2-м Муринским, стояла пустая трансформаторная будка. Ее заполнили мертвецами – теми, кто умирал от голода.

Трансформаторная будка на углу 2-го Муринского и Институтского проспектов, хранящая страшную память о блокаде. Фото С. Глезерова, 2008 г.

Дорога в Сосновку имела продолжение до 2-го Муринского проспекта, по ней ходил трамвай. Перед библиотекой им. Серафимовича, немного ближе к улице Пропаганды, упала бомба большой мощности. Воронка была во всю ширину улицы. Трамвайные рельсы разбросало по соседним огородам.

По Большой Спасской тянулись машины с трупами. Кто был еще в силах, сам вез родственников на санках на кладбище. Так, возвращаясь домой из детского дома, на перекрестке Малой Спасской улицы и 2-го Муринского проспекта, там, где когда-то стояла часовня, я встретил свою соседку по дому Наташу Алексееву. Она везла на санках свою мать на кладбище.

В детском доме на Дороге в Гражданку, 4, моя мама работала в палате на первом этаже. Вместе с ней работала учительница английского языка Елизавета Иосифовна Дьяконова, и с ней приходил ее племянник Саша Дьяконов, так как его родители умерли. Саша был моего возраста, и мы с ним проводили время. Дети в основном были лежачие, и мы им подавали то книжки, то воду попить, то банку для мочи. Прибывали новые воспитанники, потерявшие родителей. Их стали размещать во второй палате. В ней нам с Сашей поручили топить печь.

Кроме двух этажей в здании детского дома был еще подвальный этаж с узкими окнами под потолком. В подвальном этаже помещались столовая и кухня.

Директором детского дома была Татьяна Евтихоновна Гармаш, очень строгая и требовательная. Ходила она в военной форме: офицерских сапогах, темно-зеленой юбке, гимнастерке с ремнем на поясе и через плечо. В феврале 1942 года директор детского дома организовала нам экскурсию на 10-й хлебозавод на Алексеевском проспекте. Воспитанников, которые могли ходить, погрузили в военную машину и повезли на экскурсию. На хлебозаводе нам показали весь цикл производства, от замешивания теста до выпечки хлеба. Хлебозавод был круглый, и все производство шло непрерывно по кругу. Потом нас накормили манной кашей. Кусочки хлеба мы взяли с собой, и затем нас отвезли обратно.

Однажды один из прибывших мальчиков попросил проводить его домой, где он хотел взять кое-какие вещи. Я пошел с ним. Оказалось, он жил в начале Большой Спасской улицы в трехэтажном доме. Кроме трех этажей там был подвал с жилыми квартирами и узкими окнами вдоль земли. В такой квартире он и жил. Квартира была раскрыта, но в ней никто ничего не трогал. Он взял, что хотел, и мы пошли обратно.

Во время воздушной тревоги я выходил во двор и смотрел, что происходит вокруг. Вход в детский дом был со двора, а парадный вход был закрыт. Немецкие самолеты летели, как правило, с севера. Их встречал огонь зенитных батарей. Ближайшая батарея к нашему дому на Институтском находилась в питомнике Лесного института на Лесной улице. На Большой Спасской улице зенитки стояли за бывшей школой принца Ольденбургского, под пустыми деревьями.

Во дворе я забирался на Тихвинский храм Лютикова подворья. Он стоял раскрытый, лестницы вели на крышу, сделанную вместо купола. Оттуда хорошо был виден весь город. Я смотрел, как немцы бомбили город. Бомбы падали вдоль железной дороги между станциями Кушелевка и Пискаревка.

Д.В. Семенов у родного дома на Институтском пр., 18. Октябрь 2010 г. Фото С. Глезерова

Д.В. Семенову стены бывшей летней кухни ( видны остатки печи ) , служившей когда-то границей участка. Октябрь 2010 г. Фото С. Глезерова

Д.В. Семенов у рябины, посаженной им под окном своей комнаты в 1946 году. Октябрь 2010 г. Фото С. Глезерова