Вера Лукницкая - Перед тобой земля

Но дальше весь город невредим, за разбитыми окнами огромного ресторана гремит музыка, все столики заняты посетителями, проводящими свое время по-праздничному.

Везде разговоры о том, что при спасении Праги Красная Армия - Руде Армада еще раз проявила свое умение наносить по врагу внезапные уничтожающие удары, искусство вести маневренные бои в чрезвычайно сложных условиях местности, изобилующей многими естественными препятствиями, огражденной рассчитанными на длительное сопротивление инженерными сооружениями.

Это - так! В своем сверхстремительном марше наши войска наступали одновременно с трех сторон света: с севера, востока и юга - и сошлись в освобожденной столице в один день, как по расписанию, и, главное, повторяю вовремя!.. Нам есть чем гордиться. Все, кто честен и прям, воздают нам хвалу по заслугам!..

12.05.1945

Праздник в столице Чехословакии продолжается уже четвертый день с момента освобождения города.

Огромное доверие и уважение к воину Красной Армии, искреннее стремление сделать ему приятное проявляются во множестве самых разнообразных фактов. Стоит спросить дорогу, как десяток горожан становится на подножки автомобиля, чтобы проводить его куда нужно. В ресторане официанты наотрез отказываются от денег и просят - на память! - лишь одну русскую монету или пуговицу с пятиконечной звездой. Остановившийся на минуту автомобиль сразу же превращается в цветочную клумбу - его закидывают сиренью со всех сторон. Огромные толпы зрителей стоят на углах перекрещивающихся улиц, наблюдая работу девушки-регулировщицы. И многие ждут, когда она сменится, чтобы ей поднести цветы. Каждая такая девушка в армейской форме, ощущая себя представительницей Советской страны, на своем посту работает с отменными четкостью и изяществом.

"Я мечтал наконец увидеть такой город, в котором все цело, который немцы не успели разрушить! - говорит сержант, прошедший боевой путь от Сталинграда. - Душа болела глядеть на разрушения, и вот я дождался. Красива Прага! И особенно тем еще хороша, что все цело в ней - и мосты, и музеи, и театры, и вообще вся жизнь не расстроена! А если бы мы не вошли сюда так головокружительно (именно этим словом определил свой боевой путь сержант), то гитлеровцы взорвали бы все мосты, как сделали это в Будапеште. И вообще страшно подумать, во что превратили бы они город! Спасибо нашей армии, помогла чехам. Успела уберечь Прагу!"

2 июня 1945года в шестидесятивагонном "эшелоне победителей", разукрашенном флагами, цветами и ветвями молодых берез, Павел Николаевич выехал из Братиславы и 26 июня, оставив за собою Чехословакию, Венгрию, Румынию, Карпаты, Украину, Белоруссию, приехал домой. В Ленинград.

В эшелоне Братислава - Ленинград

Сорок моих тетрадей

С записями войны,

Как мы дрались в Ленинграде,

Как в Вене и как в Белграде

Мы солнцу были равны.

И путь мой через Карпаты,

По русской земле, домой,

Строящиеся хаты,

В мирном труде солдаты,

Покончившие с войной.

Июнь. Двадцать второе.

Четыре часа утра.

Небо точь-в-точь такое,

Как в утро первого боя,

Что был, казалось, вчера.

Но с сотней лет не сравнится

Пережитый нами срок.

Как бронзой окованы лица

У тех, кто свою столицу

И землю свою сберег!

А дальше... Ему была дарована еще целая жизнь...

Часть третья

ИЗ ДВУХ ТЫСЯЧ ВСТРЕЧ (ACUMIANA)

Начиная эту часть книги об отношениях Павла Лукницкого и Анны Ахматовой, прошу уважаемого читателя помнить, что это не исследовательская или литературоведческая работа, не творческая или житейская биография Ахматовой. Лишь "сверху" взятые, пожелтевшие от времени листки, запечатлевшие некоторые из тысяч встреч этих двух людей...

...И многие века падут,

И люди новые придут,

И ты придешь в сиянье новом,

И в камне вырастут цветы,

Когда его коснешься ты

Одним непозабытым словом.

Она была уже давно Анна Ахматова. И казалось бы, что мог дать ей неизвестный юнец - студент Петроградского университета с курсовой работой по Гумилеву? К 1924 году, году их встречи, было уже издано пять сборников ее стихов; написано о ее творчестве много работ - Виноградова, Эйхенбаума, Чуковского, Иванова-Разумника, Голлербаха; сделаны ее живописные и скульптурные портреты Петровым-Водкиным, Альтманом, Бешеном, Модильяни, Н. Данько, Анненковым, О. Делла Вос-Кардовской, десятки фотографий. Ей были посвящены стихи Блоком, Цветаевой, Мандельштамом, Лозинским, Кузминым, Сологубом, Рождественским, Городецким...

Павел Николаевич был студентом и начинающим поэтом...

Конечно, он не мог, работая с Ахматовой над биографией Гумилева, не записывать "живую Ахматову"...

Круг ее друзей был очень узок. И жила она замкнуто, сложно, несвободно. С радостью взялась немного помочь студенту в курсовой работе - исправить неточности, добавить факты... и скоро почувствовала, что сама нуждается в нем, как в человеке и друге.

По многим его записям видно, что Ахматова пребывала в вечном поиске. Как большого русского поэта, ее не могло не интересовать все то, что происходило в ее стране и как это отражалось в людях, в литературе. И студент, пришедший в университет со строек гражданской войны, сам того не сознавая, нес ей собою заряд нового восприятия действительности, давал ей добавочную пищу для размышлений.

Окружавшие Ахматову люди - личности незаурядные, сложившиеся и увлеченные каждый своим собственным делом - были сами по себе. Они, все вместе взятые, ни восторгами в ее адрес, ни посвящениями ей своих творений не могли удовлетворять ее чуткую натуру. Иногда шутливо, иногда великодушно, но всегда иронично принимала она от них признания ее достоинств, объяснения, бывшие принадлежностью скорее литературы, чем подлинной ее жизни. Лукницкий, почувствовав это, писал о ней:

...Господи, прими молитву мою:

Ангельских лучше ее песнопенья,

Прежде чем дать ей друзей в раю,

Оставь ей друзей на земле, в утешенье.

И еще:

...И ежедневно пышную зарю

Я унижением твоим корю,

И знаю я: бывает счастлив гений

Лишь в памяти грядущих поколений...

В безысходности не только от нависшего над нею неизвестного будущего в связи с социальными катаклизмами, а и в своем глубинном одиночестве она нуждалась в поддержке, искала абсолютной преданности. Она нашла ее в молодом исследователе, первом биографе Гумилева.

Он абсолютно поклонялся ей: Женщине, Человеку, Поэту

Он никогда не ставил оценок ее стихам.

Он был почитателем.

И почитателем ее он был необъективным.

.

Еще до знакомства с нею простаивал часами у Мраморного дворца, где она жила в то время. Трудно ему приходилось в трескучие декабрьские морозы и не легче в седые промозглые ночи. Фонари расплывались в туманной изморози, постепенно истаивали. И тогда, казалось ему, за окном ее тоже мрачнело... И он брел на Михайловскую площадь, пересекал ее и оказывался у входа в бывшую, далекую от него по времени, "Бродячую собаку". Он мысленно присутствовал в том талантливо расписанном художником С. Судейкиным подвальчике, присутствовал с нею, а вокруг - захмелевшие поэты, художники, комедианты... Он был немало наслышан о "Бродячей собаке", в том числе от М. Кузмина, который в свое время предпослал сочувственно-покровительственное предисловие к "Вечеру" - первому ахматовскому сборнику 1912.г. Для Павла Николаевича же Ахматова оставалась божественно недосягаема. Она и оставалась такою всегда... Потому их дружба стояла обособленно. Он был почитателем.