Вера Лукницкая - Перед тобой земля

Около Ахматовой

Твоею жизнью ныне причащен,

Сладчайший, смертный отгоняя сон,

Горя, тоскуя, пьяно, как в бреду,

Я летопись твоих часов веду...

Когда молодой человек пришел к Ахматовой для консультации, она жила в квартире своего второго мужа - Владимира Казимировича Шилейко, крупного ученого в области востоковедения, работавшего в Академии материальной культуры. Квартира из двух комнат размещалась в служебном флигеле Мраморного дворца, на втором этаже. И адрес Ахматовой звучал торжественно и парадно: "Мраморный дворец, 12".

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

8.12.1924

С утра до 6 часов работал во "Всемирной литературе". В 6 часов пришел домой, проработал еще 2 часа. Устал, разболелась голова. Решил пойти за материалами. Позвонил Мандельштаму - не оказалось дома, Чуковскому - тоже. Тогда собрал часть того, что у меня есть, и пошел к Шилейко, рассчитывая там познакомиться, наконец с АА. Стучал долго и упорно - кроме свирепого собачьего лая, ничего и никого. Ключ в двери, значит, дома кто-то есть. Подождал минут 15, собака успокоилась. Постучал еще, собака залаяла, услышал шаги. Открылась дверь, и я оказался нос к носу с громадным сенбернаром. Две тонкие руки из темноты оттаскивали собаку... Глубокий взволнованный голос: "Тап! Спокойно! Тап! Тап!" Собака не унималась. Тогда я шагнул в темноту и сунул в огромную пасть сжатую в крепкий кулак руку. Тап, рявкнув, отступил, но в то же мгновенье я не столько увидел, сколько ощутил, как те самые тонкие руки медленно соскальзывали с лохматой псиной шеи куда-то вниз, и я, едва успев бросить портфель, схватил падающее, обессиленное легкое тело. Нащупывая в полутьме ногами, свободные от завалов места, я, осторожно перешагивая, донес АА в ее комнату и положил на кровать. Пес шел сзади...

Ахматова, несмотря на болезнь, гостя приняла душевно, а увидев материалы, какие он принес, и огромное желание молодого человека работать, предложила посещать ее и обещала помогать.

В работе симпатия друг к другу проявлялась все больше и больше, вскоре она переросла в полное взаимное доверие.

Лукницкий стал бывать в Мраморном дворце почти каждый день. Это видно не только из его дневников, но из писем, которые Ахматова часто поручала писать ему "за себя", разрешая делать копии. А, получая письма, она многие отдавала Павлу Николаевичу в распоряжение, некоторые даже не читая.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

30.03.1926

Дала мне полученное письмо от некоей неизвестной ей Кареевой, в котором та просит АА разрешить ей перевод "Четок" на итальянский язык; АА просит меня ответить на это письмо за нее.

2.07.1926

Под вечер АА взяла полученное раньше письмо от Гизетти1, хотела взглянуть на адрес, чтобы через меня вызвать его. Адреса на 1-й странице не нашла. Стала читать следующую и вдруг воскликнула: "Смотрите, что он пишет!" А он пишет, что радуется самому факту ее существования. Стала острить. И, поняв, что я заметил, что письма она не читала до конца, сказала мне с живостью: "Павлик, вы никому не говорите, что я не дочитываю писем, - это очень нехорошо". Нетрудно, однако, представить, что такие письма скучны АА до предела, - читает из них она лишь самое существенное, остальное просматривает беглым взглядом.

Сохранились письма Ахматовой к сыну, который жил у бабушки в Бежецке, и сына к ней. Но чаще, чем с матерью, Лева2 переписывался тогда с Лукницким. Мальчик присылал ему "на суд" свои сочинения - драматические и поэтические, просил советов, делился впечатлениями о прочитанных книгах, которые посылал ему Павел Николаевич, и никогда не забывал справиться о здоровье любимой мамы и передать ей нежный привет.

Кроме того, люди, близкие Ахматовой, сами по себе иногда, по мере надобности, и в связи с Ахматовой, тоже переписывались с Павлом Николаевичем. Вначале они вынуждены были принять "существование" его рядом с нею (она настаивала, она так хотела). Позже они из сложившейся ситуации привыкли и постоянно пользовались разной помощью Павла Николаевича.

24.03.1925

Сверчкова 3 очень огорчила АА, рассказав, что недавно, когда Леву спросили, что он делает, Лева ответил: "Вычисляю, на сколько процентов вспоминает меня мама"... Это значит, что у Левы существует превратное мнение (как у посторонних АА литературных людей) об отношении к нему АА. А между тем АА совершенно в этом неповинна. Когда Лева родился, бабушка и тетка забирали его к себе на том основании, что "ты, Анечка, молодая, красивая, куда тебе ребенка?". АА силилась протестовать, но это было бесполезным, потому что Николай Степанович был на стороне бабушки и Сверчковой. Потом взяли к себе, в Бежецк, отобрали ребенка. АА сделала все, чтобы этого не случилось...

АА: "А теперь получается так, что он спрашивает, думаю ли я о нем... Они не пускают его сюда - сколько я ни просила, звала!.. Всегда предлог находится... Конечно, они столько ему сделали, что теперь настаивать на этом я не могу..."

Бывало, Ахматова справлялась о сыне у Павла Николаевича, так как Лева, приезжая с бабушкой или теткой в Ленинград из Бежецка, останавливался обычно не у своей мамы, а у родственников матери Гумилева - Кузьминых-Караваевых. Павел Николаевич навещал сына Ахматовой у Кузьминых-Караваевых там, уделял немало времени не по годам эрудированному, талантливому мальчику, наблюдая за его развитием, и с удовольствием докладывал об этом его матери. Лева, по его словам, любил Пушкина, "Шатер" и "Жемчуга" Гумилева. Стихов АА в то время не читал. Читал только "Колыбельную".

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

20.06.1926

У Кузьминых-Караваевых говорила (Ахматова. - В.Л.) об А. Н. Э.1, а я с Левой - отдельно. Лева рассказывал мне планы своих рассказов: "Телемах" (Атлантида и пр.), о "Путешествии в страну Цифр" и др. Лева говорит о журнале, который хочет издавать. Не может придумать названия. Хочет "Одиссея приключений" (АА: "не по-русски это"), просит меня придумать. Подвернулось "Звериная тропа". Ему понравилось. ...Лева настолько в мире фантазии, что предмет, увиденный наутро (тот, о котором он мечтал), уже неинтересен ему... Полное сходство Левы с Николаем Степановичем - в характере, во всем...

Лева в Бежецке стал читать "Гондлу". Сверчкова увидела. Отняла и заперла "Гондлу" в шкаф. По-видимому, считает, что Леве не следует читать, потому что там - о любви. АА советует мне дать Леве прочесть "Гондлу" - Леве полезны будут взгляды Николая Степановича на войну, на кровопролитие, которые он высказывает в "Гондле" (антивоенные взгляды).

24.03.1927

"Неужели он тоже будет писать стихи?! Какое несчастье!" И неожиданно быстро и будто серьезно добавляет: "У него плохая фантазия!.."

П. Е. Щеголев2 предложил АА собрать, комментировать и отредактировать воспоминания современников о Лермонтове. За эту работу АА могла бы получить 400 рублей. Работу надо было произвести в течение нескольких месяцев - к сроку. АА, прочитав основные материалы, убедилась, что в такой срок работу выполнить она не сможет (если, конечно, не будет халтурить), ибо недостаточно знакома с эпохой (40-е годы). Поэтому от работы отказалась.