Казимир Малевич - Том 5. Произведения разных лет

Если установить за верный принцип натуральное развитие, то научного развития не нужно.

Композитор, берущий стихотворение как основу для музыкального выражения, не обладает музыкальной формою 42 .

Что такое Бог? Народ отвечает, что Бог это то, что все знает и то, что не смертно.

Всезнающее, всевидящее, всемогущее, бессмертное состояние. Так было оформлено то, чего нельзя было ни видеть, ни слышать, ни осязать.

Что такое Наука? Наука это есть узнавание действительности, превращение неизвестного в известное, основа науки опираться должна на фундамент всезнания. Превращая неизвестное в известное, она делает из него свою основу.

Наука или Бог могут иметь между собой <���те> различия, что первая еще не все знает, а второй все знает.

Таким образом, Бог — это то, во что или чем должна стать наука. Сказать же, что Бог все знает — это уже значит признать науку; сказать же, что Бог знает все, нельзя, ибо мы не знаем, действительно ли он знает. Действующую природу нельзя обосновывать <���на том>, что действия ее основаны или построены на знании, ибо, может быть, все действие происходит и вне знания, возможно, что пчелы свое действие обосновывают не на знании, а просто механически выполняют свои функции, которые лучше част<���ей> машины совпадают с деятельностью другого члена улья. Но если пчелиная система сложена из знания каждой единицы и <���в ней> согласуется общность всего общества, то эта система превыше человеческой, ибо каждый член человеческого общества не может до сих пор построить взаимоотношения между собой ни путем знания, ни путем механичности незнания; каждый знает, но знания другого уже другие и спорны; спорность — это то различие, которое, кажется, лежит только среди людей, в этом их отличие от всего другого, ибо все действует и ничего не знает, <���а> человеки знают, но не действуют, ибо спорность — не действие, или действие без действия.

Если Наука постигнет все, то она станет тем же Богом всезнающим, всемогущим, она же и будет бессмертна, она узнает, что есть смерть, а что жизнь.

Но если она узнает все, то она достигнет конечности, т. е. бессмертия, где чередование жизни со смертию исчезнет. Стало быть, не должно остаться ни жизни, ни смерти, ибо эти два понятия врознь не существуют Наступит беспредметность действия.

Сейчас ошибка Коммунизма в том, что он создает свет просвещения такой, в котором освещаются Боги современные с их неизбежным свойством праздников, почитании, тогда как свет, просвещение должно (и оно есть в Коммунизме) быть беспредметн<���ым>, весь смысл всего и заключается в том, чтобы обеспредметить сознание (разве лишение собственности не есть признак обеспредмечивания человека ). Свет есть материя, а свет просвещения — нечто, что не равно всему, как и тьма. Таким образом, свет и тьма и являются предрассудком, не существующ<���им> в мире.

Бог не есть то, по отношению <���к> которому нужно быть Христианином, Магометом, Лютером и т. д. Бог вне логики, и то, что мы называем природою, есть внелогические явления, у которых нет цели.

Человек же весь в логике и в цели, вне этого он не мыслит себя, поэтому возник и Христианин, Магомет и Лютер как разные логики по отношению <���к> одной цели, которая и будет Бог, а природа — это то, что нужно обратить в технику для постижения и достижения последнего, т. е. Бога.

Но последние его <���человека> усилия в организации средств природы в логическое их состояние есть только образ кажущейся логики и цели, в сущности же это есть только функции, процессы, не входящие ни в логики, ни в цель, ибо и Бог вне логики и цели. Это полная беспредметность обращений.

Человечество в детском своем возрасте не занималось спортом, как только техническими совершенствованиями, в процессе этого развития оно развивало свое тело, но в средине своего возраста установило спорт, как будто всю свою жизнь завершило, и ему осталось только поддерживать свое тело всевозможными спортивны<���ми> упражнениями. Но это одна часть дармоедов, другая занимается другой формой спорта — это спорт движения разума; первые спортируются метанием дисков, дротиков, другие реют в лучах, аэропланах, радио; правда, ноги их, возможно, слабее, но мозг сильнее, с которым не спорить ни ногам, ни рукам, к дебаркадеру все же разум придет скорее, нежели тов<���арищ>, бегущий в трусиках по Можайскому шоссе.

Под объемом нужно разуметь процессы проектирования плоскости. Сознание никогда не может быть кубично объемно, как только плоско. Сознание — это есть страница, на плоскости которой проектируются объемы, отсюда объем есть только количественное видение плоскостей.

Человек, точно Бог по народному сказанию, вездесущим хочет быть, и § образе птицы (аэроплан), и в образе рыбы (подводной лодки), и знание свое хочет поселить в каждом атоме.

В чем должно заключаться слово «любовь»

Любовь в переводе на другое слово будет Мир-согласие, поэтому любовь двоих есть достижение Мира, но Мир может быть достигнут при условии согласия тела и то<���го>, что называется любовью духовн<���ой> — <���а это> сторона беспредметная.

Над изобретателем всегда стоит эта застывшая маска, вчерашний день, играя из себя цензора, напялив на себя ордена законов на право существования их в сегодняшнем дне.

Он <���изобретатель> потому должен стать проводником всего производства, будь ли то технические вещи или Искусство.

Свободный от вчерашнего и будущего видит сегодняшнее.

Будущее — то, что не домыслили, не поняли сегодня.

Абстрактное существует для того, кто живет прошлым.

Архитекторы, утверждающие античное, уподобляются актеру, никогда не видящим своего лица иначе как в гриме и омертвелой маске, которую хочет сделать живою своею игрою.

Если бы освободиться от эклектического сознания, не было бы ни прошлого, ни будущего.

Беспредметность вне эклектизма.

Эклектич<���еские> формы и формы труда, очищенного от всяких смешаний со вчерашним. Правильное отношение к сегодняшнему освобождает труд к производству современных форм времени. Дает возможность немедленного размножения сегодняшних изобретений, а последние движут жизнь быстрее вчерашних. Освобождение сегодняшней вещи от вчерашнего рабства делают движение быстрее. Скинуть вчерашние дни значит очистить площадь жизни от эклектики. Эклектика злейший враг изобретателя новых форм.

Не будем напяливать форму античную, чтобы не быть похожим на пожарного, у которого каска римского воина и брюки современной техники.

Мы не хотим быть неграми, которому культур<���ный> англичанин подарил свой цилиндр, не хотим, чтобы и жизнь, окружающая нас, ходила в цилиндрах или галифе, а также в античных костюмах, каске, и не хотим <, чтобы> женщины одевались в костюмы Венер <���или> ходили бы нагими как античн<���ые> {нагие} Венеры и дикари; нагого тела больше не видать, как не видать предполагаемую душу в человеке. И мы не думаем, чтобы пролетариат не понял значение неантичного Искусства для своей жизни и сегодняшнего <���дня>. Мы отрицаем стадионы спорта античных игр, так как формы их не соответствуют сегодняшнему движению нашего тела. Мы отрицаем танцы как примитивное движение дикарей; наше движение иное — <���оно> в моторах, цеппелинах и примитивных уже автомобилях. Форма театров-цирков вся изжита, и все попытки создать <���с их помощью> театр новые <���делают его> равны<���м> народным зрелищам [семидесятых или 40<���х> годов 19 века] исчерпывающи<���м себя> в каруселях. Наш новый театр — кинематограф, свободный от художественных драм, фиксирующий виды текущей жизни в ее неискаженном виде художественного конструктивного монтажа, Итак, мы не отрицаем того, что должен наступить момент, когда бегущая наша жизнь придет к дебаркадеру классических форм, но отрицаем пригодность искусства для нас сегодня.