Роланд Пенроуз - Пикассо

Идеи кубистов, получавшие широкое распространение в среде художников, своим динамизмом заразили и поэтов. Влияние этого направления помогло внести свежую струю в ностальгию по романтизму XIX века, который уже давно задыхался в своем пессимизме. Кубизм как открытие художников трудно выразить словами, но тем не менее его формы и заложенные в нем идеи побудили некоторых поэтов применить их в своем творчестве. Макс Жакоб и Аполлинер, вдохновленные поисками Пикассо, были первыми, кто попытался включить элементы кубизма в свое творчество.

Зима 1911/12 года принесла перемены в личную жизнь художника. Жизнь Пикассо с Фернандой не всегда протекала гладко. Близкие друзья, и в их числе Гертруда Стайн, не могли не видеть размолвок между художником и его подругой. Частенько Фернан-да появлялась у друзей без сережек, которые оказывались заложенными в ломбарде. Она с готовностью соглашалась давать уроки французского языка друзьям Стайнов, чтобы заработать несколько франков. И хотя последствия многочисленных ссор удавалось загладить, постепенно становилось ясно, что их связь не выдержит испытания временем, особенно после переезда в дом на бульваре Клиши. По собственному грустному признанию Фернанды, она, оказавшись верным другом художника в течение стольких лет нужды, не смогла остаться самой собой после прихода в их дом достатка. В течение шести лет ее не имевший часто гроша в кармане и времени причесаться возлюбленный, глаза которого горели огнем познания, стал мастером, уважаемым ценителями искусства во Франции, слава которого распространилась по всему миру. Но теперь огонь в его глазах был предназначен не для нее одной. Предупредительность, с которой он опекал ее до сих пор, уступила место менее обязывающей форме отношений. В конце концов и им пришел конец. Установившееся между ними доверие исчезло прежде, чем появились доказательства неверности.

Пикассо имел обыкновение разрубать клубок запуганных отношений одним ударом. В данном случае разрыв произошел без взаимных упреков, и это открыло ему дорогу для установления отношений с девушкой, не обладавшей загадочной красотой Фернанды, но имевшей более покладистый характер, что в большей степени отвечало его внутреннему состоянию в тот период.

Стремление окунуться в иную атмосферу и поиски уединения с вновь обретенной любовью сочетаются с внутренним толчком к дальнейшим поискам на путях кубизма.

Уже в мае он решает покинуть Париж и отправляется в Авиньон. Но вскоре очарование Сере вновь увлекает его в сельскую местность у подножия Пиренеев, хотя город и напоминал ему о еще недавней связи с Фернандой. Разрыв был неожиданным, и поездка в этот отдаленный край стала бы лучшим способом избежать взаимных упреков, если бы жившие в Сере его старые друзья Пишоты не спровоцировали скандал своим бестактным напоминанием о Фернанде, которая по случайному совпадению гостила у них в то же время. Пикассо собрал вещи и вернулся с Евой (так звали его новую подругу) и огромной собакой пиренейской породы в Авиньон. Но в городе уже не нашлось места, где они могли бы остановиться. Поэтому они сели на поезд и отправились в Сорг, небольшой заброшенный городишко километрах в десяти от Авиньона. В Сорге они за девяносто франков в месяц сняли виллу «Ле Клоше», вполне подходящий для работы, хотя и лишенный какого-либо очарования дом. К ним присоединился Брак, арендовавший часть виллы «Бельэр» на окраине города.

Обретя уединение, Пикассо, душевное состояние которого к тому времени улучшилось, вновь неистово принимается за работу. Как это часто с ним бывало, голые стены комнат в снятых им помещениях использовались им для набросков. Как-то уже в более поздние годы пришедший в ярость хозяин дома, которому после упражнений Пикассо пришлось заново покрасить стены взятой в аренду художником квартиры, заставил Пикассо заплатить за его наброски 50 франков. «Какой глупец! — сокрушался художник. — Если бы у него хватило ума, он мог бы продать всю стену за кругленькую сумму». Но в «Ле Клоше» все вышло иначе. Пикассо нарисовал на стене картину, с которой он не захотел расстаться перед возвращением осенью в домой. Единственным выходом оставалось с величайшей осторожностью извлечь стену и доставить ее в целости и сохранности в Париж, что и было сделано под наблюдением Канвейлера. Позднее специалисты перенесли картину на деревянную основу.

В свое время отец Брака, работавший маляром в декорационной мастерской, послал сына в Париж, чтобы тот освоил технику «trompe l’oeil» — раскрашивание поверхностей под мрамор и дерево. Сын забросил это ремесло и стал пейзажистом, а позднее через фовизм пришел к кубизму. Но он не растерял навыков старой профессии. В период расцвета аналитического кубизма, вскоре после того, как Пикассо стал воспроизводить слова на своих полотнах, Брак начал экспериментировать, используя методы выполнявших декораторские работы мастеров, с помощью лаков и скребниц. Как и прежде, цель состояла в том, чтобы внести в картину элементы, которые сразу же вызывали бы ассоциации с реальностью.

Пикассо моментально оценил возможности этого новаторского шага, и скребница впервые была употреблена для изображения усов и волос на голове при создании им летом 1912 года картины «Поэт». Пойдя еще дальше созданных Браком имитаций мрамора и дерева и вспомнив, как его отец в поисках новых идей прикреплял вырезанные кусочки других картин к своим собственным, Пикассо взял клеенку, на которой была изображена сетка плетеного стула, вырезал кусок нужной ему формы и приклеил его к холсту. Соединением кусочков клеенки или бумаги Пикассо нарушал один из многовековых канонов живописи, требовавших использования на поверхности полотна только красок.

Новый прием, открытый Браком, который позволял полнее ощутить реальность с помощью, например, изображения на полотне отбрасывающего тень гвоздя, стал широко применяться художниками. Небольшая овальной формы картина «Натюрморт и плетеное кресло», завершенная в 1912 году, полна элементов, идущих вразрез с существовавшими в живописи нормами. Эти элементы соединены таким образом, что создают единое целое. С правой стороны на картине стеклянный бокал и разрезанный дольками лимон, слева — четко видимая трубка, проткнувшая насквозь буквы «jou», являющиеся частью слова «journal». Внизу к холсту приклеен кусочек скатерти, реалистически гармонирующей с сиденьем плетеного кресла. Края куска скатерти не видны четко, поскольку частично скрыты нанесенными на них тенями и полосками для создания впечатления, будто все эти предметы не лежат в одной плоскости. Это странное сочетание различных манер убедительно удерживается овальной формы рамкой, сделанной из конопляной веревки. Если попытаться понять смысл картины и задуматься над тем, что в ней наиболее «реально», то зритель невольно перейдет от эстетического восприятия к метафизическому. Так, плетеный стул, который выглядит реально, нереален. Буквы, взятые из слова «journal», имеют иной, несвойственный им смысл: вместо информации, которую они, казалось, призваны нести, их цель — символическая и эстетическая. Трубка, бокал и лимон выглядят реально, поскольку выполнены в кубистской манере. Пикассо преднамеренно нарушает гармоническое восприятие картины, объединяя на одном полотне предметы, реальность каждого из которых воспринимается в различной степени. Но они объединены таким образом, что создают игру противоречивых и в то же время дополняющих друг друга чувств.