Максим Дубаев - Рерих

«Грабарь пишет много о благоустройстве жизни художества. Между прочим, он сообщает, что моя серия „Красный Всадник“ (привезенная нами в Москву в 1926 году) находится в Музее Горького в Горках, где он жил и скончался. Вдвойне я этому порадовался. Во-первых, Алексей Максимович выказывал мне много дружества и называл великим интуитивистом. Во-вторых, восемь картин „Красного Всадника“ — гималайские, и я почуял, что в них Алексей Максимович тянулся к Востоку. Не забуду его рассказ о встрече с факиром на Кавказе» [306].

Об этой серии картин вспоминала и художник Валентина Михайловна Ходасевич, дочь старшего брата известного поэта:

«В один из приездов в 1935 году в Горки в столовой я увидела развешанными на стенах восемь картин Н. Рериха. Они озарили довольно неуютную большую столовую и поражали (как всегда рериховские вещи) каким-то свечением красок. Эти картины в основном запомнились по цвету — золотисто-лимонному, оранжевому и багряному. Как мне сказали, Рерих был проездом через СССР из Гималаев в Америку и оставил эти вещи в Москве. Картины эти нравились Алексею Максимовичу. Правда, он говорил про них лишь: „любопытные вещи“. Более ранние работы Рериха Горький больше ценил и отдавал ему должное как одному из крупнейших самобытных русских художников» [307].

Предстоящий переезд экспедиции Н. К. Рериха на Алтай и далее через Монголию в Лхасу тщательно скрывался ее участниками, и на то были причины. Наибольшее противодействие продвижению экспедиции в Тибет оказывали английские спецслужбы, да и китайские власти не отличались особенным дружелюбием. Поэтому всем знакомым говорили, что дальнейший путь экспедиции пройдет через Абиссинию (Эфиопию), и далее — в Центральную Африку.

Игорь Грабарь в книге «Моя жизнь. Автомонография» писал о своем удивлении и непонимании того, почему же Рерих его убеждал в том, что экспедиция держит путь в Африку. В воспоминаниях он досадовал на Николая Константиновича за его вынужденную скрытность:

«Вернувшись из какой-то командировки, я узнал, что ко мне неоднократно звонил Рерих, приехавший в Москву и остановившийся в Гранд-отеле. На следующий день я столкнулся с ним у входа в отель, и он повел меня к себе. Большой номер был весь завален огромными вализами, упакованными в отъезд.

— Завтра уезжаем.

— Куда?

— В Абиссинию.

— Зачем?

— Там есть такое замечательное озеро, что из-за него одного стоит туда ехать.

И Рерих назвал мне мудреное наименование озера. Он действительно на другой день уехал с семьей, но говорили, будто не в Абиссинию, а снова в Монголию. Проверить я этого не мог, но если это так, то непонятно, для чего было уверять меня, что он едет в Абиссинию.

В тот же день я виделся с А. В. Луначарским, спросившим меня, был ли у меня Рерих. Я сказал, что был у него в номере и очень удивился, узнав, что он завтра вновь уезжает.

— Ах, какой занятный человек, — сказал Анатолий Васильевич с усмешкой, — уверяет, что он коммунист, но на мистической основе. И с какими референциями он к нам приехал» [308].

Зимой 1925 года, когда рериховская экспедиция находилась еще в Хотане, Игорь Грабарь, только что вернувшийся из Нью-Йорка, где он проводил выставку советских художников, был вызван наркомом иностранных дел Г. В. Чичериным.

«Зимою 1925/26 года меня вызвал из Наркоминдела к телефону Г. В. Чичерин и спросил, не знаю ли я, где может находиться в данное время художник Рерих, — вспоминал позднее И. Э. Грабарь. — Я сказал, что, по моим сведениям, он в 1924 году уехал к Рабиндранату Тагору в Индию, откуда собирался пробраться в Тибет; вернее всего, что он все еще где-нибудь там, ибо едва ли успел за это время вернуться в Нью-Йорк.

— Какого-то художника Рериха с женой и сыном задержали недавно в Монголии; может быть, это тот самый?

— Несомненно, это он.

— А как вы думаете, желательно его возвращение к нам?

— Возвращение Рериха, художника столь значительного и столь известного, можно только приветствовать» [309].

Вначале приезд Николая Константиновича в Москву рассматривался как его возвращение на родину. Но планы у Рериха были иные.

Уже находясь в Новосибирске, 22 июля 1926 года Зинаида Лихтман записала в дневнике: «…Они оба (Елена Ивановна и Николай Константинович) советуют нам не скрывать нынешнюю поездку от Гребенщикова. Говорить, что у Н. К. все идет замечательно, но теперь он направляется в Абиссинию, и мы действительно не знаем его адреса» [310].

Английские и американские газеты сразу подхватили эту весть и на все лады обсуждали дальнейший маршрут Художественной экспедиции Рериха. 25 июля «New York Times» опубликовала заметку «Рерих на пути в Африку. Художник и его экспедиция оставляют Москву для Абиссинии». Дезинформация удалась, весь мир считал, что Рерих едет в Африку.

«Экспедиция искусства, возглавляемая профессором Николаем Рерихом, — писала газета, — собирается оставить Москву и отбыть в Африку, где будет продолжать работу в Абиссинии и Центральной Африке — так было заявлено вчера Международным Центром Искусства (International Art Center), „Короной Мунди“ (Corona Mundi), 310 Riverside Drive…»

«Экспедиция оставила Нью-Йорк в 1923 году, чтобы получить панораму картин Востока, а также сокровищ искусства. Рерих посетил Тибет, Малый Тибет и Индию и Китайский Туркестан, где работе препятствовал таотай, который угрожал, что возвратит экспедицию через Каракумский перевал, зимой это означало бы смерть. Благодаря вмешательству Государственного департамента, экспедиция была выпущена и пришла в Омск, а оттуда в Москву, где Рериха встретил дружественный прием у Луначарского, министра образования, и Станиславского, директора Московского театра искусства…»

«Экспедиция привезла более 150 картин, которые располагаются в одном из залов Музея Рериха (Roerich Museum) в нашем городе (Нью-Йорке)» [311].

Несмотря на исчерпывающую публикацию, английская разведка не могла понять, каким образом Николай Рерих, занимавшийся до недавнего времени антибольшевистской пропагандой, до сих пор не арестован.

В одном из отчетов английской разведки, составленном в 1932 году, читаем:

«Узнав об изменении плана Рериха, МИД в Лондоне запросил британского поверенного в делах в Москве, который сообщил, что он ничего не слышал об их группе, но что Рерих, являясь владельцем паспорта, выданного Временным правительством (1917), почти точно будет арестован, если он вступит на советскую территорию».

«В подтверждение того факта, что группа проследовала в Москву, колониальное Министерство по делам Индии специально попросило бюро паспортного контроля внести группу в список лиц, которым визы не выдаются без разрешения самого правительства. В группу входили: Николай Рерих, его два сына, Юрий и Святослав, и Владимир Шибаев…»