Владимир Кричевский - Идеальный дизайн. Книга без картинок, но с примечаниями

Вещественные навороты в книге чреваты её физической неподъёмностью и недоступностью по цене. Впрочем, тема эксклюзива – на очереди.

Дизайн может запросто шокировать. Года три назад в коротком телевизионном репортаже с МКВЯ в качестве чуть ли не главного события ярмарки была представлена одна единственная книга. Выступление дизайнера (он и представлял) свелось к трём пунктам: переплёт и футляр из редких пород дерева, печать на листочках настоящего сусального золота -впервые в мире, стоимость книги, я не ослышался – двадцать тысяч евро. Нет, к евродизайну этот сюжет никакого отношения не имеет, перед нами чистой воды эксклюзив (49) .

Навороты свойственны эксклюзивной вещи по определению, предписаны самим издательским заданием. Вещь действительно исключительного достоинства вряд ли устроит шикующего заказчика эксклюзива. Требуется сотворить нечто заведомо подарочное, роскошное, библиофильское, престиж-

ное (такие категории есть даже в официально принятой типологии изданий). Нужна дорогая вещь для подношений важным персонам, витрин высших достижений, кофейных столиков богатых людей. Нужно удовлетворить запрос путающих прекрасное с затратным. В нашей богатой, но неблагополучной стране таких путаников немало даже среди тех, кому эксклюзив совершенно недоступен.

Эксклюзив – это всегда коллекционный тираж, самые дорогие материалы, именитый дизайнер, шик-блеск. Не обязательно плохой вкус, но эксклюзив нет-нет да и побратается с китчем, нет-нет да и облепится самоварным золотом. Эксклюзивные вещи, такова их природа, частенько обретают физические качества, которых менее всего заслуживают. Дизайнер, ставящий серьёзные задачи, стремящийся к идеалу, «эксклюзивить» не станет. Ибо идеальный дизайн – достояние скромной и по возможности доступной вещи. Для появления хорошей, но затратной вещи нужно более существенное основание, нежели самодовлеющая эксклюзивность. Как ни старайся извлечь существенную пользу из эксклюзивного задания, всё равно в завершённой композиции возобладает чужеродный элемент – деньги.

Сошлюсь на авторитетного типографа, чьё суждение кажется мне излишне категоричным, но резонным и, главное, подкреплённым реальной практикой: «...книга, которая "всего лишь" красива, но ограничена в тираже, не имеет смысла; книга должна быть красива и доступна , что обязывает к возможно более высокому тиражу» (Э.Рудер. Типографика. Москва, «Книга», 1982).

«Красива и доступна» – два добрых слова даны единственным на весь текст Рудера выделением. Труднооспоримый тезис – до чего же не по-нашенски звучит он сегодня! – направлен непосредственно против библиофильских изданий. Интересно, что бы сказал демократичный швейцарец об эксклюзивном шрифте? Каким бы ни был такой шрифт, красивым или безобразным, он недоступен абсолютно. Никто не применит его в каком-то ином качестве, нежели принято у монопольного владельца. Пленённый шрифт не сможет проявиться в разнообразных типографических ситуациях, не сможет обрести полноценный культурный статус. Отдать наборный шрифт в эксклюзивное пользование – значит посягнуть на его типо-графическую ценность.

Что бы ни говорили в оправдание плохого дизайна, качество никак не связано с материальными затратами. В то же время хорошему дизайну вовсе не вредит экономия материалов и производственных усилий. Рачительность по определению во сто крат основательней и ценнее расточительности. Если этот принцип нарушается, а так у нас обычно и бывает, то лишь потому, что затратные вещи обласканы вниманием дизайнеров, издателей и публики, а скромные – не пользуются культурным покровительством. Почему в русском графическом быту книга в переплёте и с наворотами имеет несоизмеримо больший шанс на конкурсный успех, чем скромная брошюра?

Идеальное, разумеется, несводимо к дешёвому. Между тем образы рачительности волнуют дизайнеров безотносительно к сугубо утилитарным, экономическим соображениям. Есть масса примеров, когда рачительность (не путать с концептуальным минимализмом) превращается в эстетический принцип, когда именно недорогой, экономно использованный материал и самая ходовая технология формируют облик и определяют достоинство графической вещи.

Суровая типографика, тонкая сероватая бумага, неоклеенный переплётный картон, бледноватая печать в одну-две краски, металлическая спираль на корешке, узкие поля-каёмки, стандартный (а не характерный) формат – при соблюдённой технологии полиграфического производства подобное способно очаровывать.

Недостаток многих изданий – не в пример газетам – рыхлая, разгонистая вёрстка (50) . О «воздухе» на странице почему-то принято говорить, как о благе. На самом деле он далеко не всегда необходим и сам по себе не принадлежит к безусловным эстетическим ценностям. Давно пора, глядя в глаза графической реальности, воздать должное более чем естественному принципу плотного заполнения . Плотность так же легко эстетизировать, как большие отбивки, просторные поля, спуски. Бережливость по отношению к бумаге – отнюдь не помеха для идеального дизайна, скорее одно из его необходимых условий.

Дизайнер, ориентированный на образы рачительности, подумает, не сделать ли вместо твёрдой книжки брошюру, вместо брошюры – буклет, вместо буклета – газету. Газетная форма – крайнее выражение рачительности. Вспомним непериодические, порой довольно объёмные публикации в виде газеты небольшого формата. Их хочется коллекционировать как библиофильские изыски. Такие издания широко распространены на Западе. Да и газета как таковая не плетётся в хвосте графической культуры. Здесь далеко ходить не надо: иные наши ежедневные газеты могут легко конкурировать с книгами по самому высокому типографическому счёту. Сосуществование «высокой» книги и «утилитарной» газеты отмечено благотворным взаимовлиянием.

Остаётся сказать о цвете. Он входит в книгу, а теперь и газету, хозяйничает в плакате, сдабривает логотипы. Увы, его мотивация не всегда убедительна и зачастую сводится лишь к тому, чтобы выглядело богаче, ярче, внушительней: невзыскательную публику легче всего очаровать(обмануть) именно цветом, хотя бы и недоброкачественным.

Цветность вообще (дополнительный цвет) и полноцветность картинок в частности даются отнюдь не даром и далеко не всегда украшают. Как часто естественный колорит сфотографированной реальности вредит не только зрительной привлекательности, но и информативности. В тоже время однотонная печать бывает не только уместной, но и безоговорочно прекрасной. Согласно старой традиции, у скупой на цвет графической вещи такой же высокий культурный статус, как у чёрно-белой фотографии или чёрно-белого кинематографа.