Елена Грицак - Флоренция и Генуя

Микеланджело. Утро. Мраморная статуя на саркофаге Лоренцо Медичи, герцога Урбинского, 1526–1533

Саркофаги с покатыми крышками у прилегающих к алтарю стен удивляли необычной для Флоренции пышностью декора и слишком сложными для ренессанса линиями: напряженный изгиб волют (спиралевидных завитков с глазками в центре) послужил предвестием еще неведомого барокко. Позже ниши над саркофагами были заполнены статуями потомков Лоренцо Великолепного: Джулиано, герцога Немурского (младшего сына) и Лоренцо II, герцога Урбинского (внука). Вопреки ожиданиям ни один из них не достиг высот ни в политике, ни в военном деле, возможно, поэтому Микеланджело не почтил их скульптурными портретами. Над саркофагом герцога Урбинского возвышается ничем не примечательная статуя римского полководца, зато на крышке гробницы, едва не соскальзывая с нее, устроились шедевры – аллегорические фигуры «Вечер» и «Утро», изображенные в виде засыпающего старика и пробуждающейся молодой женщины.

Микеланджело. Вечер. Мраморная статуя на саркофаге Лоренцо Медичи, герцога Урбинского, 1526–1533

Микеланджело. День. Мраморная статуя на саркофаге Джулиано, герцога Немурского, 1526–1533

Микеланджело. Ночь. Мраморная статуя на саркофаге Джулиано, герцога Немурского, 1526–1533

Образы над могилами младших Лоренцо и Джулиано вызывают чувство беспокойства, какой-то неуловимой тревоги: обе фигуры теснятся в ограниченном пространстве ниш и выглядят стиснутыми пилястрами. Беспокойный ритм усиливают сами аллегории, например сидящий в неловкой позе юный полководец без шлема – мраморный символ безуспешного правления герцога Немурского. На идеально красивом лице героя лежит печать полной отрешенности от мирских дел – намек на личность того, кто покоится под крышкой саркофага. Над ним опять же в неудобной, хотя и эффектной позе, лежит «День» – могучий атлет с красивым мускулистым телом и слепым взглядом. В его брутальном облике художник попытался воплотить собственные мысли о Флоренции без Лоренцо Великолепного, без республиканских свобод, которые оказались сначала скомканными, а затем отброшенными, как лист исписанной бумаги.

«Что же смогу я сказать о Ночи, – вопрошал Вазари, – памятнике не то что редкостном, но и единственном?» Эта статуя, или «ангелом одушевленный камень», как называли ее поэты, представляет собой фигуру зрелой женщины с увядающим телом и лицом все еще красивым, но уже тронутым временем. Ночь не только воплощает в себе мысли автора, но и является символом флорентийской культуры XVI века, прекрасной, но уже пережившей апогей и медленно уходящей в небытие. Если следовать мысли Микеланджело, красота в его родном городе начала стареть и почти уснула, а то, что пробуждается, медленно вытесняя ее, уже не так красиво и интеллектуально – прямо-таки пророчество в отношении дальнейшей истории Флоренции.

Согласно Макиавелли, «гражданам в любом государстве представляется два способа заслужить народное расположение: во-первых, путем общественного служения, во-вторых, с помощью личных отношений и связей. Истинные общественные заслуги заключены в военных победах, в правильных советах, в ревностном и рассудительном выполнении поручений. Мнимое уважение достигается раздачей денег, незаслуженных почестей и выгодных должностей, путем завоевания расположения черни щедрыми дарами либо устройством всевозможных игр. Насколько полезно государству истинное уважение, настолько вредно мнимое, достигнутое с помощью партий, основанное не на общественном благе, а на частных выгодах», какие преследовало следующее поколение Медичи.

Со смертью Лоренцо Великолепного история рода не закончилась, но самые славные его дела вместе с любовью и уважением народа, увы, остались в прошлом. Люди почитали правящую семью скорее по привычке и, помня о мудрости последнего ее представителя, ждали того же от наследников, но те ожиданий не оправдали.

У Лоренцо Великолепного, как в русской сказке, было три сына: Джованни (умный), Джулиано (добрый) и Пьеро (глупый, или слабоумный, как отзывались о нем флорентийцы). К несчастью, природа особенно сильно обидела старшего, которому пришлось возглавить страну после великого отца. Оказавшись у руля власти, недалекий и больной, он испытал и народное недовольство, и давление со стороны знати, и финансовые трудности, большей частью вызванные неумелым правлением. В 1495 году все это завершилось восстанием, после чего Пьеро Подагрик вместе с семейством был выдворен из города и скончался в изгнании. Младшим братьям пришлось изведать нищету, поскольку обстановка не позволяла заниматься делами, а фамильная собственность, включая построенный Козимо дворец, стала республиканской.

Пинтуриккьо. Флорентийцы XVI века (крайний слева Рафаэль)

В знак возрождения коммуны флорентийцы водрузили перед палаццо Веккио бронзовую статую «Юдифь с головой Олоферна», созданную Донателло на полвека раньше и совсем по другому поводу. С подсказки народных властей в привычной библейской композиции просматривалась связь с недавними событиями: голова Олоферна послужила символом низвергнутых Медичи, а прекрасная в гневе Юдифь – олицетворением свободной Флоренции. Впрочем, устрашающая символика нравилась не всем, кто-то посчитал, что нехороша сама тема – смерть, тем более исходящая от женщины, которая к тому же убивает мужчину. Богоотступницу Юдифь перенесли внутрь дворца, затем убрали еще дальше, в лоджию Ланци, установив рядом с геральдическим львом, тоже исполненным Донателло. Ее место на площади занял 4-метровый «Давид» Микеланджело, воплотивший в себе лучшие человеческие качества, прежде всего стремление к свободе, что в тот момент для флорентийцев представлялось наиболее важным.

Между тем жизнь в республике оказалось не такой радостной, какой виделась во время бунта. Фактическим хозяином города сделался монах Джироламо Савонарола, настоятель доминиканского монастыря Сан-Марко, убежденный в том, что направлен в этот мир Богом для искоренения всяческих пороков. Сначала его экзальтированные проповеди относились лишь к высшему духовенству и светским правителям, но потом он обрушил свой гнев на все земные радости. Завороженные пламенными речами, флорентийцы не сразу поняли, что оратор обличает, во многом справедливо, не только пороки конкретных лиц, но и все мирское. Под влиянием Савонаролы у людей постепенно стал исчезать вкус к жизни; полет мысли, страсть к прекрасному и трудовая энергия сменились апатией. Многие бросили работать, в городе начались экономические неурядицы, быстро перешедшие в безработицу и голод, снова стали раздаваться голоса недовольных властью. Безумный, как оказалось позже, проповедник и не думал исправлять обстановку, ведь его душа была устремлена к потустороннему, а в действительности он умел лишь ораторствовать и молиться. То, что союз с религиозным фанатиком ведет Флоренцию к несчастью, первыми поняли предприниматели, как известно, составлявшие большую часть Синьории. Опомнившись от религиозного экстаза, республиканское правительство решило отдать Савонаролу под суд, и уже через несколько дней (23 мая 1498 года) безжизненное тело монаха повисло в окне палаццо Веккио.