Франсуа Бедарида - Черчилль

В британском правительстве никто не разделял точку зрения премьер-министра, тем более что Иден, возглавлявший министерство иностранных дел, проводил проарабскую политику. Тем не менее Черчилль заявил своим министрам, что после победы над фашизмом Великобритания и Соединенные Штаты должны будут поспособствовать созданию еврейского государства в несколько миллионов граждан и что он, премьер-министр, от этого не отступится. Летом 1944 года Черчилль оказывал сильное давление на военное ведомство, пытаясь заставить его создать еврейскую бригаду, однако создание бригады затянулось из-за сложностей со знаменем. В то же время премьер-министр не раз пытался, насколько это было возможно, добиться сокращения числа жертв среди евреев и обеспечить наказание палачей. Именно тогда он написал Идену: «Вне всякого сомнения, это самое чудовищное, самое ужасное преступление за всю историю человечества. И это преступление было совершено посредством научных методов, разработанных людьми, которые называют себя „цивилизованными“, оно было совершено во имя великого государства, во имя одного из ведущих народов Европы. Само собой разумеется, что авторы этого преступления, которые попадут к нам в руки, включая тех, кто убивал, выполняя приказ, должны будут поплатиться жизнью, как только их причастность к убийству будет доказана» [392] Записка У. Черчилля от 11 июля 1944 г., адресованная Энтони Идену, приведена Бернардом Вассерштайном в книге BritainandtheJewsofEurope, Oxford, Clarendon Press, 1979 г., с. 259. .

Тем не менее террористические акты, совершавшиеся еврейскими экстремистами, поставили под сомнение просионистскую позицию Черчилля. В конце 1944 года в Каире участником боевой группы «Штерн» был убит лорд Моин, министр-резидент Египта. Это событие вынудило Черчилля прервать переговоры с лидерами евреев. Впоследствии увеличение актов насилия со стороны боевых групп «Иргун» и «Штерн» вызвало гнев британского премьер-министра. Он осудил действия террористов, поставив их в один ряд с эсэсовцами. «Сионистский идеал, — заявил Черчилль с трибуны палаты общин, — не должен померкнуть под дулами пистолетов. Нельзя допустить, чтобы он утонул в море крови, пролитой бандитами, которые ничем не отличаются от нацистов» [393] См. Энтони Монтегю Браун, Long Sunset, London, Cassell, 1995 г., с. 165. .

Однако по мере того как ситуация в Палестине осложнялась, Черчилль все больше убеждался в том, что выхода из этого порочного круга не было. Он не видел возможности удержать Палестину в составе Британской империи. Впрочем, это была единственная территория, с которой Черчилль согласился бы расстаться. Премьер-министр видел только один выход из создавшегося положения — передать мандат Британии на территорию Палестины Организации Объединенных Наций. Это, в свою очередь, подразумевало раздел многострадального края и создание государства Израиль, чему Черчилль был искренне рад. Отныне он стал другом и преданным поклонником вновь созданного государства, которому оказывал поддержку и покровительство в любой ситуации. Об этом красноречиво свидетельствует письмо, направленное премьер-министром президенту Эйзенхауэру накануне Суэцкого кризиса: «Я являюсь убежденным сионистом с тех пор, как Бальфур сделал свое памятное заявление. Замечательно, что эта маленькая еврейская колония получила возможность приютить своих гонимых соплеменников из разных уголков земного шара и в то же время стать самой сильной военной державой в своем регионе» [394] Письмо У. Черчилля генералу Эйзенхауэру, президенту Соединенных Штатов, от 16 апреля 1956 г. приведено Энтони Селдоном в книге Churchill's Indian Summer: the Conservative Government 1951—1955, London, Hodder and Stoughton, 1981 г., с. 412. .

У «великого старца» оставалось только одно важное дело — уйти со сцены, раз и навсегда отречься от власти, вернуться к обычной жизни обычного гражданина. Нельзя не признать, что последние месяцы общественной жизни Черчилля были окрашены некой патетикой: с одной стороны, современники восхищались им и глубоко его почитали, с другой — их раздражало старческое упрямство, с каким он пытался удержаться на плаву. Вот почему осенью 1954 года и зимой 1955 года Альбион окутала легкая дымка грусти. Вот почему звезда великого человека угасала в агонии. В стране складывалась нездоровая атмосфера более или менее нетерпеливого ожидания.

В сущности, вопрос наследования Черчиллю на посту лидера партии консерваторов и на посту премьер-министра был решен уже много лет назад. Все были уверены в том, что наследником станет Энтони Иден, так долго ждавший своего звездного часа в обстановке растущей нервозности и опасения лишиться заветного «наследства». Однако здоровье подвело главного претендента, да и его отношения с премьер-министром уже не один месяц были откровенно враждебными. Кроме того, Иден, всегда находившийся в тени Черчилля, был тонким знатоком дипломатии, но, кто знает, хватило бы у него энергии противостоять целому комплексу проблем, особенно проблем в области внутренней политики, экономики и социального сектора? Черчилль сам день ото дня все больше сомневался в целесообразности назначения Идена премьер-министром. «Не думаю, что Энтони с этим справится», — поделился он своими опасениями с секретарем накануне отставки [395] Джон Колвилл, TheFringesofPower, том второй, 1941—1945, с. 379 (описание событий 4 апреля 1955 г.). .

К тому же старый лис британской политики злорадно затягивал напряженное ожидание и вовсе не торопился объявить во всеуслышание имя своего «наследника». Его никто не торопил, он сам волен был выбрать дату оглашения своего «завещания». Журналист Хью Мэссингем проницательно заметил: «У Уинстона на руках все козыри. Сместить его невозможно. Ни у министров, ни у кого бы то ни было не хватит ни сил, ни смелости заставить его уйти прежде, чем он сам этого пожелает» [396] The Observer, 1 августа 1954 г. Цитата приведена Э. Селдоном в книге Churchill's Indian Summer... с. 419. . Впрочем, у какого актера, привыкшего к первым ролям, не перехватывает дух при мысли о том, что рано или поздно придется проститься со сценой? Как-то Черчилль спросил об этом свою дочь Сару, опытную актрису: «Что ты чувствуешь, когда спектакль окончен? Ты, наверное, ненавидишь этот момент?» Сара почувствовала, что должна ответить утвердительно [397] См. Сара Черчилль, A Threated in the Tapestry, London, Deutsch, 1967 г., с. 18—19. . Тем не менее великий политик XX века знал предел своих возможностей. Об этом свидетельствует признание, сделанное им во время разговора с Р. А. Батлером: «Я чувствую себя, словно старый аэроплан, который в сумерках заходит на посадку с почти пустым баком и в темноте ищет надежную посадочную площадку» [398] Ричард Э. Батлер, The Art of the Possible, London, Hamish Hamilton, 1971 г., с. 173 (описание событий 11 марта 1954 г.). .