Валерий Цапков - Шоколадная медаль

- Так что вы от меня хотите? - разозлился Олегов.

- Может, мы вам поможем решить проблему, а вы - нам?

Все трое, глядели на Олегова, он обвел их взглядом и усмехнулся.

- А не боитесь снова влипнуть в историю со мной?

- Я никого не боюсь, - холодно ответил толстяк, - я боюсь только уменьшения доходов, которое произойдет, если вы откажетесь.

- Я согласен, - сказал Олегов то, что собирался сказать давно, с самого начала разговора, - вот только кто вы?

- Скажи ему, - толстяк кивнул Сержу.

- Сетх. .

- Чего?

- Сетх, шретшхи. Старейшина купцов.

- Я думал, индусы не против правительства, - недоуменно сказал Олегов.

- Да мы и не против, - пожал плечами толстяк, - вот только еще в '' Махабхарате'' было сказано, что правителю не разрешается вводить никаких законов, неугодных торговым союзам и гильдиям. Кабульской власти вот сколько лет...

Он поднял руку с растопыренной пятерней.

- ...А ''Махабхарате'' - вот сколько тысяч лет...

Он пошевелил в воздухе пальцами. Олегов понимающе кивнул головой, хотя слово ''Махабхарата'' почти ничего не говорило ему.

- Ладно, завтра на пост не езжай. Придумай что-нибудь. Мы все сделаем сами, тебя оставят в покое. Вот только сможешь ли ты помочь нам?

- Попытаюсь, - неуверенно сказал Олегов и задумался, что же от него потребуют. Он чувствовал себя легко и спокойно, напряжение спало.

- Тогда еще покурим.

Девушка снова зашла, забирая поднос. Теперь Олегов откровенно разглядывал ее, смущение ушло вместе с выдыхаемым дымом.

- Гаури, ты нравишься молодому человеку, - насмешливо сказал толстяк.

Девушка покраснела, впрочем, на смуглом, хотя и европейском лице, это было не очень заметно.

- Она понимает по-русски, может говорить? - спросил Олегов индуса, чтобы перевести разговор на другую тему, хотя также приятную для него.

- И даже петь. Гаури нам еще споет. Но сначала о деле.

Толстяк махнул рукой, Серж с парнями вышел, а вошел пожилой мужчина в белой чалме с морщинистым лицом. Он подал толстяку зеленую папку с золотым тиснением на обложке. Олегов заметил, что у него нет правой кисти, папку тот подавал левой рукой. Толстяк благодарно кивнул и предложил однорукому сесть.

- Взгляните, вот - Кабул, а вот - Джелалабад...

Толстяк ткнул пальцем в карту, которая находилась в зеленой папке. Олегов изумленно смотрел на карту, на ней он видел красные кружки застав вокруг Кабула и вдоль дорог, красные, черные и зеленые стрелки.

- Вот сюда ваша дивизия пойдет на боевые действия на следующей неделе...

- Вы что, шпиона хотите из меня сделать?! - с ненавистью заорал Олегов.

- Помолчите и послушайте. Нам ничего не нужно от вас, мы знаем сами все, что нам нужно. Мы, наоборот, хотели бы вам подбросить ценную информацию для вашего командования...

- Зачем? - тупо спросил Олегов.

- Какое вам дело? Может, мы просто вам симпатизируем, но из скромности желаем остаться неизвестными.

- Бред какой-то...

- Слушайте, вы согласны или нет? А может, вы просто не способны нам помочь? Может, мы переоцениваем ваши возможности? - спросил толстяк, подавшись вперед, кресло под ним заскрипело.

-- Ладно, говорите, - буркнул Олегов. Он понял, что толстяк принимает его черт знает за кого, считает, что Олегов крутится близко возле штабов, поэтому может как-то на что-то повлиять.

-- Вот задача передовых частей, вот поселок в этом ущелье...

Толстяк и однорукий склонились над картой. Олегов соображал, где это, вот Кабул, вот серпантин новой Джелалабадской трассы...

- Не могли бы вы дать понять кому-либо из штабных работников, что если вы вот здесь пройдете чуть стороной и чуть раньше, а именно - всего на шесть часов раньше, вы сможете разгромить крупный караван, который, наверняка, везет много оружия, которое будет обращено против молодой афганской республики...

Олегов ошарашено посмотрел на обоих. Где угодно, только не здесь он ожидал услышать про молодую афганскую республику!

- И все?

- Для вас это пустяки, а для нас серьезно.

- Так это надо на замкомдива какого выходить...

- Не обязательно. Я ведь знаю вашу страну, бывал там, учился. Ведь что нужно: чтобы кто-то, кто рисует карты в штабе, стрелочку провел через эту ложбину, а рядом написал не эту, а другую цифру. Пустяк

- И такое бывает, - ответил Олегов, он вспомнил стих, который декламировал кто-то, наверное, переводчик генерала, на вилле.

- Кишлак запомнили?

- Да.

- На сколько часов раньше?

- На шесть.

- Отлично! - толстяк кивнул головой, однорукий в чалме вышел, унося зеленую папку с замыслом операции воздушно-десантной дивизии на следующую неделю. Толстяк хлопнул два раза в ладоши.

- Гаури! - крикнул он, подмигнув Олегову, - Сейчас мы выпьем, а она нам попоет. Кстати, чудесно играет на гитаре.

- Она русская?

- Чуть-чуть русской крови. Сирота, у нее в Кабуле только дед, да и тот помрет скоро.

Олегов вдруг вспомнил старика в грязной харчевне, который, увидев его, попытался сыграть '' калинку-малинку''. Не он ли, подумал Олегов. Хмель коньяка и дурман сигарет чуть рассеялся, мысль, что сейчас в комнату войдет эта загадочная Гаури, краснеющая так легко, заставила сердце биться чаще...

Г Л А В А 2 0 .

... Томас Моррис презирал Ирвина Брауна, с этим было все ясно. Чувства же, которые испытывал Браун к Моррису, в другой системе координат можно было бы, хотя и с небольшой натяжкой, уподобить тому чувству, которое называется ''классовая ненависть пролетария к буржуазии и аристократии''. Натяжка же заключалась в том, что Ирвин Браун являлся официальным резидентом ЦРУ в Кабуле, хотя, из вежливости к дипломатическим традициям, числился в посольстве культурологом-аналитиком. Томас Моррис являлся главой ''афганской команды'' госдепартамента, то есть, исполнял обязанности чрезвычайного и полномочного посла США в Афганистане. В штате Моррис числился первым заместителем посла, должность посла с семьдесят девятого года демонстративно оставалась вакантной. Это был постоянный упрек кабульским властям и своеобразный памятник Адольфу Дебсу, так и не дождавшемуся от Брюса Флэтина, своего сотрудника, спасительного крика на немецком языке в паршивой гостинице: '' Ложитесь на пол в ванной, через десять минут мы начинаем штурм...''

В их взаимном, хотя и тщательно скрываемом, недружелюбии было как генетическое презрение аристократов Новой Англии к упертым к земле колонистам Среднего Запада, так и то, что и образование они получили по разую сторону ивовой лозы, что так же дружбы не укрепляло...

- Жаль, что не всех добили в свое время, - желчно думал в минуты раздражения Ирвин Браун, имея в виду незабвенные времена тридцатилетней давности, когда его отцы по духу и крови под предводительством Маккартни пощипали перышки этим выскочкам.