Николай Борисов - Иван Калита

Лет через сорок после кончины князя Ивана митрополит Киприан в послании к Дмитрию Донскому назвал Калиту не только «благочестивым и приснопамятным», но и «святым» (114, 203). А этим словом в ту пору даром не разбрасывались...

14 августа 1327 года, в канун праздника Успения Божией Матери, Успенский собор московского Кремля был торжественно освящен. Обряд «великого священья» совершил ростовский епископ Прохор, управлявший митрополичьей епархией после кончины Петра. Согласно киевской традиции, которой на Северо-Востоке Руси особенно твердо придерживались именно в ростовской епархии, день освящения становился как бы «днем рождения», ежегодным праздником этого храма (68, 397). Отсюда и выбору этого дня придавали особое значение.

День, избранный Иваном Калитой для освящения его любимого детища – Успенского собора, имел глубоко символическое значение. Из летописей и преданий было известно, что великий князь Владимирский Всеволод Большое Гнездо (родоначальник всех князей, правивших в Северо-Восточной Руси во времена Ивана Калиты) освятил отстроенный им Успенский собор во Владимире 14 августа 1189 года (25, 34). В московском соборе был устроен Димитриевский придел – напоминание о Димитриевском соборе Всеволода.

Владимирская традиция, определившая столь многое в строительстве Ивана Калиты, в свою очередь, восходила к традициям Киевской Руси. Согласно «Киево-Печерскому патерику» (книге, знакомой в ту пору каждому благочестивому человеку) 14 августа 1089 года был освящен каменный собор во имя Успения Божией Матери в Киево-Печерском монастыре. Через два года в тот же самый день было совершено перенесение мощей преподобного Феодосия Печерского в новый собор.

Колыбель русского монашества, Киево-Печерский монастырь пользовался огромным авторитетом по всей Руси. Его устав был взят за образец другими обителями. Собор монастыря вызвал многочисленные подражания, наиболее известным из которых был Успенский собор в Ростове, построенный как точная копия древнего храма. Да и сама ростовская кафедра была создана в XI веке мужественными монахами-миссионерами, выходцами из Киево-Печерской обители.

Но не только ростовский владыка питал особое почтение к киево-печерской традиции. Князь Иван Данилович также имел основания поклоняться киевским святыням. В то время Москва наполнялась беженцами не только из Северо-Восточной, но и из Юго-Западной Руси. Для того, чтобы завоевать доверие южных переселенцев, московскому князю важно было показать преемственность духовных традиций Москвы не только от Ростова, Суздаля и Владимира, но так же и от Киева. Символика посвящений, календарные сближения событий как нельзя лучше служили этой цели. Такие прозрачные намеки были в ту пору понятны и самым незатейливым головам.

14 августа 1327 года протянута была невидимая, но прочная духовная нить от древних киевских святынь через владимирские – к новым святыням поднимающейся Москвы. Полтора века спустя, в 1479 году, в те же дни перед праздником Успения Божией Матери митрополит Геронтий совершил освящение нового Успенского собора московского Кремля.

Сам обряд освящения храма был прост, но торжествен. Вечером накануне и утром в самый день освящения в церкви пели молебен тому святому или празднику, во имя которого она освящалась. Во время литургии духовенство совершало крестный ход вокруг храма, а вернувшись в него, творило ектению. Освящение нового храма самим епархиальным архиереем называлось «великим священьем». «Малым свяще-ньем», в котором участвовали только местные клирики, освящались рядовые приходские храмы. Священник возлагал на престол освященный владыкой антиминс – особый прямоугольный плат с зашитыми в уголки частицами святых мощей.

Как выглядел Успенский собор 1327 года снаружи и внутри – можно только догадываться. Он был разобран по указу Ивана III, и на его месте Аристотель Фиораванти в 1475 – 1479 годах построил тот храм, который и поныне украшает кремлевский холм. По мнению Н. Н. Воронина, собор Калиты был небольшим, но стройным и нарядным четырехстолгшым одноглавым храмом. Он повторял архитектурные формы Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (1231 – 1234) – последнего каменного храма в Северо-Восточной Руси, построенного до Батыева нашествия (66, 152).

Однако последующие археологические работы в московском Кремле дали основание для совершенно иной реконструкции. По мнению новейших исследователей, «Успенский собор Ивана Калиты (1326) вовсе не был своего рода копией Георгиевского собора в Юрьеве-Польском, а представлял весьма внушительное сооружение. Его подкупольные столбы имели в сечении примерно 240x240 см. Эта величина может показаться невероятной, но почти такими же мощными (233x233 см) были столбы другого собора Ивана Калиты – Архангельского. Иначе говоря, оба собора мало чем уступали по размерам современному Архангельскому собору, построенному Алевизом в 1508 году. Дмитровская же церковь конца XIII века, наоборот, была почти копией небольшого собора в Юрьеве-Польском. Сечение ее подкупольного столба составляет 136x136 см.» (59, 149).

О внутреннем убранстве Успенского собора 1326 – 1327 годов также можно лишь строить предположения. В одном из списков Жития митрополита Петра сообщается, что князь Иван Данилович украсил храм «святыми иконами, а святитель святыми книгами» (120, 19). Стенописи собора были выполнены греческими мастерами митрополита Феогноста уже после кончины Калиты, в 1344 году.

Убранство Успенского собора Ивана Калиты предопределило убранство Успенского собора 1475 – 1479 годов. Преемственность образов, идей и настроений была в высшей степени характерна для московской княжеской династии. Отличительной чертой собора Ивана III стала необычайно обширная галерея образов основателей христианского монашества (на каменной алтарной преграде, в нижнем ярусе иконостаса). Первоначально она состояла из 26 фигур, ныне можно насчитать лишь 23. По мнению некоторых исследователей, появление этой галереи связано с идейной борьбой в эпоху Ивана III. Однако именно в эпоху Калиты возрождение монашества представлялось важнейшей общенациональной задачей: только праведники могли спасти Русь от гнева Божьего, от «вавилонского плена». Тема прославления отцов монашества с особой силой прозвучала уже в убранстве Успенского собора Ивана Калиты. Отсюда она перешла в иконостасы и стенописи московских и подмосковных монастырских храмов конца XIV – начала XV века. В росписях второго Успенского собора она возродилась прежде всего как дань уважения древней московской традиции, у истоков которой стоял Иван Калита.

К первому Успенскому собору, несомненно, восходят и композиции «Три отрока в пещи огненной», «Семь спящих отроков эфесских», «Сорок мучеников севастийских», изображенные в стенописях восточной части второго Успенского собора.