Николай Борисов - Иван Калита

Союзники явно не хотели доводить дело до сражения. В глубине души многие рядовые воины «низовских» дружин сочувствовали тверскому мятежу. Когда войско подошло к Новгороду, Иван Данилович отправил к Александру во Псков своего боярина Луку Протасьева (вероятно, сына московского тысяцкого Протасия Вельяминова) с посольством. Новгородцы, в свою очередь, послали к Александру архиепископа Моисея и тысяцкого Авраама, «понужающе его пойти во Орду ко царю Азбяку» (22, 201).

Верный своей лаконичной манере, летописец не поясняет, какими доводами московский посол и новгородский владыка «понужали», то есть убеждали князя Александра сдаться татарам. Однако легко догадаться, что у них не было иных аргументов, кроме тех, которые давало им Священное Писание. И наряду с евангельским заветом «положить душу за ближних своих» они, конечно, не могли не вспомнить Ветхий Завет, рассказ о вавилонском плене. Особенно созвучным истории князя Александра было одно место из книги Иеремии. Господь осудил иудеев на поражение и вавилонский плен. Но вопреки его воле царь Седекия сражается против завоевателей. Пророк Иеремия возвещает соотечественникам волю Божию и призывает их подчиниться вавилонскому царю Навуходоносору. Иудеи в ослеплении своем не слушают Иеремию, готовятся продолжать войну и защищать Иерусалим. Но иудейский царь Седекия тайно призвал к себе Иеремию, чтобы выслушать его пророчество.

«Тогда Иеремия сказал Седекии: так говорит Господь Бог Саваоф, Бог Израилев: если ты выйдешь к князьям царя Вавилонского, то жива будет душа твоя, и этот город не будет сожжен огнем, и ты будешь жив, и дом твой; а если не выйдешь к князьям царя Вавилонского, то этот город будет предан в руки Халдеев, и они сожгут его огнем, и ты не избежишь от рук их» (Иеремия, 38, 17 – 18).

Конец этой истории был хорошо известен. Царь Седекия не послушал пророка. За это его страну и его самого постигла страшная кара. Иерусалим был взят халдеями, а царь захвачен в плен. «...И взяли его и отвели к Навуходоносору, царю Вавилонскому, в Ривлу, в землю Емаф, где он произнес суд над ним. И заколол царь Вавилонский сыновей Седекии в Ривле перед его глазами, и всех вельмож Иудейских заколол царь Вавилонский; а Седекии выколол глаза и заковал его в оковы, чтобы отвести его в Вавилон» (Иеремия, 39, 5).

Согласно Повести (которая, по-видимому, представляет собой подготовительный материал для Жития князя Александра Михайловича) тверской кня:;ь ответил на уговоры москвичей и новгородцев горьким упреком: «Вам же лепо было другу за друга и брату за брата стояти, а татаром не выдавати, но противлятися на них заодин, и за Русскую землю и за православное христьаньство стоати, вы же съпротивное творите, и татар наводите на христиан и братию свою предаете татаром» (22, 202).

Независимо от того, говорил ли в действительности Александр эти благородные слова, или это лишь литературный прием для героизации образа князя-мученика, – в них содержится глубокая истина. Разобщенность, эгоизм правителей были главной причиной «ордынского плена» Руси. Но правда была и в словах Калиты, обращенных к Александру: лучше пострадать тебе одному, провинившемуся перед ханом, чем нам всем и всей Русской земле. И все же оба князя в этом контексте рассуждали как идеалисты. Вопреки Александру в реальной жизни объединить людей для борьбы с Ордой можно было лишь на пути насильственного подчинения всех «сильных мира сего» одному, сильнейшему. И вопреки Калите самопожертвование одного человека, пусть даже правителя целого княжества, не могло избавить страну от ордынского плена. Спасение заключалось в парадоксальном соединении противоположных начал: низменного произвола и возвышенного самопожертвования. Иначе говоря, необходимо было облагородить насилие, превратить его в средство для достижения общего блага.

Самопожертвование во имя общего блага, во имя высшей справедливости было духовным знаменем тверских князей. Они подхватили героическую традицию русских князей-мучеников XIII века – Василька Ростовского, Михаила Черниговского, Романа Рязанского. В глазах народа они стали в один ряд со святыми старых времен.

Воздействие этой героической традиции было столь велико, что и князь Александр Тверской, выслушав уговоры московских и новгородских послов, поначалу согласился повторить подвиг своего отца Михаила Ярославича. Согласно Повести, он ответил послам: «Мне убо длъжно есть со всяким терпением и любовию за всех страдати, неже отмщати себе лукавънующим и крамолящим; ничто же убо есть житие се: вси убо исчезаем и в небытие отходим, и воздано будет от Господа комуждо по делом его» (22, 202).

Александр уже совсем собрался поехать на расправу к хану. Но тут вмешались тронутые его благородством псковичи, которые обратились к нему с иным увещанием: «Господине княже Александре Михаиловиче! Сии тебе посылають во Орду к неверному царю избывающе тебя (то есть желая избавиться от тебя. – Н. Б.), дабы тебя в животе (в живых. – Н. Б.) не было; а Озбяк присылаешь к ним, а они обещашеся Азбяку, и все у них заодин предати тебя смерти, и ныне не ходи во Орду напрасно себя смерти предати, но сиди во Пскове, и мы вси главы своя за тебя положим» (22, 202). Подумав, князь поступил согласно их совету. Укрывшись за высокими каменными стенами псковской крепости, он терпеливо ждал своей судьбы.

Опальный тверской князь «бяше добротою и любовию по сердцу псковичем» (19, 12). Они готовы были стойко сражаться за него. Между тем московско-суздалъско-тверское войско уже приближалось к Новгороду. В субботу 25 марта 1329 года Иван Данилович был на Городище. Здесь, на правом берегу Волхова, в двух верстах от города, обычно жили князья, приглашенные в Новгород на княжение. Осторожные новгородцы предпочитали держать своих защитников на некотором отдалении от города.

В центре Городища, рядом с княжеским дворцом, возвышалась каменная церковь Благовещения, построенная еще сыном Владимира Мономаха князем Мстиславом Великим в 1103 году. 25 марта в ней шла торжественная служба по случаю престольного праздника – Благовещения. Благочестивый московский князь, конечно же, был на этой службе со всей свитой. Своим внимательным хозяйским глазом Иван Данилович заметил, что церковь уже сильно обветшала, по стенам протянулись глубокие трещины. Должно быть, князь указал на них своему сыну, 12-летнему Семену, сопровождавшему его в псковском походе. Пройдут годы – и наследник Калиты, взойдя на престол, разрушит ветхую церковь на Городище и заставит новгородцев выстроить на ее месте новый, величественный храм.

На другой день Калита торжественно въехал в Новгород и был возведен на новгородское княжение. Как обычно, столь важное событие было приурочено к воскресному дню (по-древнерусски – «неделе»), когда весь народ мог приобщиться к торжеству. В этот день (третье воскресение Великого поста) совершался древний обряд поклонения кресту. На утрене священники выносили святой крест для поклонения из алтаря на середину храма. Здесь он лежал на аналое до пятницы четвертой недели (по-древнерусски – «седмицы») Великого поста.