Николай Борисов - Иван Калита

Калита не пытался обмануть небеса. Он искренне тревожился о своем посмертном уделе и потому решил стать иноком отнюдь не в день кончины. Согласно летописи, его решение ускорил таинственный старец, приход которого некогда предсказал Ивану митрополит Петр.

В монастыре князь прожил немалое время. Господь дал ему такую возможность, чтобы он мог подвести итоги своей жизни, покаяться и должным образом наставить сыновей.

Его духовная грамота (завещание) была составлена заранее. Она дошла до наших дней в двух экземплярах, которые различаются лишь тем, что во втором упомянуто несколько больше сел и волостей. Историки до сих пор спорят о том, один ли это документ в двух вариантах – или два самостоятельных акта, составленных в разное время. Как бы там ни было, вполне очевидно, что оба экземпляра грамоты уже существовали весной 1339 года, когда Иван был в Орде и там представил свое завещание на утверждение хана Узбека.

Теперь в тишине монашеской кельи князь вновь и вновь перечитывал грамоту, волнуясь: не забыл ли чего важного, необходимого...

Начало грамоты дышит христианским смирением: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, се аз, грешный худыи раб Божий Иван, пишу душевную грамоту, ида в Орду, никим не нужен (то есть никем не принуждаем. – Н. Б.), целым своим умом, в своем здоровьи. Аже Бог что розгадает о моем животе, даю ряд сыном своим и княгини своей» (5, 7).

Насколько известно, в таких смиренных тонах не писали свои завещания великие князья ни до, ни после Калиты.

Иван завещает: «Приказываю сыном своим очину свою Москву». Это значит, что Москва и ближайшая округа в радиусе около 40 км от столицы оставалась в совместном владении Семена, Ивана и Андрея Ивановичей. Каждый из них имел в городе свою треть, и потому каждый был кровно заинтересован в благосостоянии Москвы, в ее защите от врагов. Мудрое решение Калиты стало примером для его потомков.

Сложнейшей задачей было распределение между наследниками сосредоточенных в руках Ивана Даниловича земель, сильно различавшихся по их военно-стратегическому значению, юридическому статусу и хозяйственной ценности. Раздел должен был устранить возможные поводы для споров между сыновьями Калиты, а также обеспечить имущественные интересы их мачехи – княгини Ульяны с ее двумя дочерьми. Исследования духовной грамоты показывают, что Калита сумел найти удачное решение. Его завещание не стало поводом для раздоров (как, например, завещание Дмитрия Донского), а, напротив, послужило основой для сплочения московского княжеского дома. Примечательно, что доля старшего сына Семена (получившего из городов Можайск и Коломну) превосходила уделы младших братьев. В этом проявилась дальновидность Калиты. Явное материальное превосходство старшего брата сдерживало младших от мятежей. Последующие московские князья не только придерживались этого принципа, но и постоянно увеличивали надел старшего сына.

Важной частью наследства была движимость: парадные княжеские одежды и украшения, инсигнии власти, драгоценные сосуды для торжественных приемов. Здесь у Калиты скопилось, по-видимому, достояние всех его умерших бездетными братьев. Всем этим он и наделяет своих сыновей, тщательно обозначая каждый предмет.

«А при своем животе дал есмь сыну своему Семену: 4 чепи золоты, 3 поясы золоты, 2 чаши золоты с женчуги, блюдце золото с женчугом с каменьем. А к тому еще дал есмь ему 2 чума золота болшая [По разъяснению К. В. Базилевича „чумом у монголов называется чаша, имеющая коническую форму, например, чаша из рога“ (45, 9)]. А из судов (сосудов. – К Б.) из серебрьных дал есмь ему 3 блюда серьбрьна»...

«А из золота дал есмь сыну своему Ивану: 4 чегш золоты, пояс болшии с женчугом с каменьем, пояс золот с капторгами [Капторгами у татар назывались металлические футлярчики для мелких вещей, подвешенные к поясу], пояс сердоничен золотом окован, 2 овкача золота [Овкач – ковш особой формы], 2 чашки круглый золоты; блюдо серебрьно ездниньское [Ездниньское – персидское], 2 блюдци меншии»...

«А из золота дал есмь сыну своему Андрею: 4 чегш золоты, пояс золот фрязьскии с женчугом с каменьем [„Фряги“ – итальянцы. „Фрязьскии“ – итальянский], пояс золот с крюком на червчате шелку, пояс золот царевьскии [„Царевський“ – сделанный в Царьграде, византийский], 2 чары золоты, 2 чумка золота меньшая; а из блюд, – блюдо серебрьно, а 2 малая»...

По подсчету К. В. Базилевича, Калита завещал наследникам 12 золотых цепей, 9 поясов и 13 золотых предметов посуды (45, 9). Вместе с цепями пояса составляли наиболее ценную часть великокняжеской казны. Им придавалось особое, символическое значение. И в Орде, и в Византии они были в ту пору признаками социального статуса человека, его «визитной карточкой». Материал, из которого сделаны сам пояс и его накладки, количество бляшек и подвесок – все имело определенное значение. На Руси в XIV – XV веках золотой пояс был необходимым знаком княжеского достоинства, а «золотая шапка» и бармы – великокняжеского. Примечательно, что в XVI веке, когда и Орда, и Византия уходят в историю, пояс перестает быть для русских символом верховной власти.

Семейные ценности и знаки власти, перечисленные в духовной грамоте Ивана Калиты, вовсе не свидетельствуют о его «богатстве». Все эти вещи были фамильными, наследственными и практически неотчуждаемыми. Они представляли собой своего рода «лежачую казну», то есть ценности, изъятые из оборота. Князь Иван берег свой «золотой запас» приумножал его, но тратить мог только в случае крайней, катастрофической необходимости.

В раздел пошли и парадные одежды Калиты. «А ис порт моих сыну моему Семену: кожух черленыи жемчужьныи, шапка золотая [Видимо, это „шапка золотая“ – будущая „шапка Мономаха“]. А Ивану, сыну моему: кожух желтая обирь с женчугом и коц [Коць или кочь – накидка, длинный княжеский плащ, в более раннее время – корзно] великий с бармами [Бармы – нагрудные украшения из нанизанных на цепь золотых бляшек]. Андрею, сыну моему: бугаи соболий с наплечки с великим женчугом с каменьем [Бугай – по-монгольски бык. Так называли и непромокаемый плащ из бычьей кожи, который изнутри подбивался мехом], скорлатное портище сажено з бармами [Скорлатное портище сажено – одеяние из французского сукна, унизанное жемчугом]. А что есмь нынеча нарядил 2 кожуха с аламы с женчугом [Алам – серебряная бляха, окаймленная жемчугом], а то есмь дал меншим детем своим, Марьи же Федосьи, ожерельем».

Поделив между наследниками различные доходные статьи, обязав их совершить справедливый передел земель в случае, если какие-то волости будут отняты татарами, Иван переходит к следующей теме – о «численных людях». «А численыи люди, а те ведают сынове мои собча, а блюдут вси с одиного».