Владимир Гнеушев - Тайна Марухского ледника

Вартан Семенович и его товарищи летали по только на Марухский перевал. С переменной интенсивностью бои разгорались и па других перевалах Кавказа – на Клухорском, Наурском, Нарзане... И труженики неба, бесстрашные его рыцари, летели туда, где сильнее всего гремели выстрелы, чтобы помочь товарищам на земле.

В район высокогорного селения Псху они летали, пожалуй, не меньше, чем на Марухский перевал. Вначале там не было посадочной площадки, и потому самолеты появлялись там лишь для того, чтобы сбросить груз, развернуться и уйти, пока немцы не заметили. Но, естественно, наше командование не устраивало подобное положение:

слишком много грузов портилось при ударе о землю, да н не все можно было сбросить. Взрыватели, например, пли динамит. И вскоре близ селения выросла посадочная площадка, такая крохотная, что даже таким самолетам, как ПО-2, еле-еле удавалось сесть.

Теперь для летчиков обстановка усложнилась. Разнообразнее и опаснее стали грузы – взрыватели, гранаты, ракеты. Можно легко представить себе, что получилось бы, если б стали взрываться ракеты. Самолет немедленно превратился бы в пылающий фейерверк, не успел бы и летчик спастись.

Но ребята продолжали опасную свою работу, садились на площадку, выключали двигатели и, пока шла разгрузка, наблюдали за небом. Почти всегда появлялись немецкие самолеты и начинался обстрел. Вартан Семенович вспоминает, что порой из Псху приходилось вылетать лишь после того, как сам летчик не подлатает машину: что-то гвоздиком надо прибить, что-то подклеить, а что-то и просто телефонным кабелем подвязать, который предусмотрительный механик клал где-нибудь в кабине или фюзеляже.

Возил Вартан Семенович и пленных немцев. Надолго запомнилась ему первая такая встреча с врагом. Однажды он получил приказ лететь на Псху, отвезти продукты, а на обратном пути захватить не раненого нашего, как обычно, а пленного немецкого офицера.

Немца привели сразу же, как только закончилась разгрузка. Был он худ и густо оброс рыжеватой щетиной, взгляд подавленно мрачный. Солдаты втиснули его в пространство позади пилотской кабины, связали ему руки и йоги, прикрутили так, что в полете ему невозможно было напасть на пилота. Оглянулся Вартан Семенович, чтоб вблизи увидеть своего пассажира, и ахнул: по грязному, стертому кителю немца цепочками, словно муравьи, ползали вши.

– Да куда же вы его такого сажаете? – крикнул он бойцам.

– Ничего,– засмеялись те,– ты покажи там, на берегу, какие они есть. А то небось многие там и в глаза их не видели.

– Да они ж ко мне в кабину перелезут!

– А ты вези быстрее,– утешали бойцы.

Пришлось взлетать. На аэродроме немца ожидал офицер из контрразведки и комиссар эскадрильи Григорий Моисеевич Любаров. Они поблагодарили Симонянца и увели немца, а машину тут же поставили под дизинфекцию.

– Я и сам после этого недели две дергался: все казалось, что ползают они по мне,– вспоминает Вартан Семенович...

Да, много отваги и мудрой выдержки довелось проявить нашим летчикам в дни и месяцы, опасные для Грузии. Но они защитили эту прекрасную страну и удивительно ли, что многие из них навсегда после этого остались здесь жить. Остался и Петр Александрович Савельев, летчик, о мастерстве которого рассказывал нам Тарасенко – он одно время летал с ним в горах в качестве радиста.

Проживает Петр Александрович сейчас в Тбилиси, работает, если можно применить столь заземленное слово к возвышенной профессии, командиром пассажирского корабля ТУ-104, стало быть, не изменяет конструктору. Те кому доводилось летать на линиях Тбилиси – Москва – Ленинград – Свердловск, наверняка могли видеть этом крепкого еще, пятидесятилетнего летчика с многочисленными орденскими планками, знаком заслуженного пилота гражданского Аэрофлота СССР и значком, означающим, что Савельев не только первоклассный пилот, но и то, что он является первым в стране человеком, налетавшим восемь миллионов километров.

Как часто бывает с людьми, одержимыми одной страстью, Савельев в авиацию попал не сразу же. Словно испытывая его, судьба вначале послала комсомольца Савельева в одно из ленинградских ФЗУ, окончив которое, он два года работал печатником. Но мечта о небе не проходила никогда, и, поняв это, товарищи по работе отправили его как лучшего производственника в Тамбовскую авиашколу. В 1938 году он закончил летное училище, летал на самолетах гражданских, а с первых дней войны стал летчиком военным.

В доме его, не без помощи, вероятно, жены, Марии Александровны, сохранились некоторые интересные документы, в том числе ветхие от времени экземпляры газет за 1941 и 1943 годы. В первой из них, которая называлась “Боевые резервы”, в номере от 13 декабря есть заметка, подписанная пилотом П. Савельевым. Называлась заметка коротко и просто: “Высокая честь”. Вот о чем в ней говорилось сдержанным языком газет военного времени:

“Недавно я получил специальное поручение перебросить из пункта 3 в пункт А ответственный груз. В связи с плохой погодой полет осложнялся, но тщательно подготовившись к рейсу, сделав аэронавигационные расчеты, я в сроки, назначенные командованием, доставил груз к месту назначения. На обратном пути пришлось в вечерней темноте пройти над одним из горных перевалов. Внимательно следя за приборами, бдительно наблюдая за ночными ориентирами, мы благополучно долетели до базового аэродрома. Ответственное задание было выполнено.

Принимая военную присягу, я клянусь не щадить своих сил, крови и жизни для выполнения боевой задачи... На своем самолете я буду помогать Красной Армии нещадно уничтожать немецких оккупантов, всех до единого, пока наша священная советская земля полностью не будет очищена от фашистской нечисти”.

Зима сорок первого года. Горькое и страшное время отступления. Немцы рвутся к вожделенной для них цели – Кавказу, они уже совсем близко от него. Уже накануне падения Крым, но именно туда и летают наши воздушные асы, доставляя сражающимся бойцам продовольствие и воинское снаряжение. Разве не ответственным заданием было прорваться в осажденную Керчь и привезти туда медикаменты и бензин?

Возвращаясь, Петр Александрович пролетел над одним из горных перевалов и не думал в тот час, наверно, что вскоре придется летать ему сюда часто – по реже десяти раз в день, с самого раннего утра и до самого позднего вечера, исключая время полудня, потому что в это время по ущельям, как правило, ложатся туманы. Да, Савельев и его экипаж, состоявший, кроме него, из второго пилота Федора Бросалина, работающего сейчас руководителем полетов в Саратовском аэропорту, механика Владимира Рябченко, а затем и Евгения Тарасенко, немало избороздил воздушных троп над зелеными и белыми громадами Кавказа. Каждый день загружали они свою машину продовольствием и всем, что было необходимо бойцам в горах, получали метеосводку и карту-километровку, на которой были отмечены пункты сброса, и отправлялись в путь. Этот путь ни разу не был легким, потому что летать приходилось, буквально прижимаясь к лесным ущельям. И особенно трудно, как вспоминает Петр Александрович, было, когда получали задание летать к Марухскому перевалу. Здесь наиболее узкое и глубокое ущелье и совсем рядом располагались наши и немцы. Чуть не рассчитаешь – и выскочишь за перевал.