Сергей Козлов - Спецназ ГРУ: Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны...

На какое-то время все, включая и меня, к этой идее охладели. Но осенью того же года я с отрядом из тридцати человек выехал на трех «Симургах» в район севернее дороги, идущей на Калат. В головном дозоре у нас шли два мотоцикла. Этот выход также не увенчался успехом поскольку ехать надо было по дорогам, проходящим через кишлаки, в которых находились люди, участвовавшие в проводке караванов. Обнаружив машины, не останавливающиеся там, где останавливаются все, и не отвечающие на сигналы, установленные на данном участке маршрута, духи заподозрили неладное и на время закрыли маршрут. Днем у меня возникли те же проблемы. Куда спрятать машины? Загнали их в сухое русло и замаскировали тентами, но это не обеспечивало скрытности в полной мере. В конце концов мы пришли к выводу, что использование трофейных машин в нашем районе бесперспективно.

Спустя примерно полгода в Лошкаргахе вместе со штабом бригады разместился шестой отряд. Я со своей группой летал к ним на вертолетах для того, чтобы передать приобретенный за год войны опыт. Именно тогда и была высказана мысль о том, что для них наиболее перспективным способом борьбы с караванами мятежников могут быть поисково-засадные действия на автомобилях. Я порекомендовал запросить в Союзе несколько УАЗ-469 с установленными на них пулеметами или АГС-17. Дело было в том, что зоной ответственности шестого отряда были пустыни Дашти Марго и западная часть Регистана. Здесь не было, как у нас в Кандагаре, конкретных караванных маршрутов, а были только направления движения. По ровной как стол пустыне Дашти Марго духи на своих «Тойотах» и «Симургах» могли ехать где угодно и делать на них засаду при таком положении дел было занятием абсолютно бесперспективным. Я это прекрасно знал, поскольку свой первый выход с группой совершил именно в этом районе. Находясь в засаде, я видел огни фар движущихся автомобилей, но каждый раз в разных местах. В такой ситуации можно было двигаться им наперерез, только имея такую же машину. Все это я рассказал командованию батальона и командирам рот и групп. Однако комбат майор И. Крот проигнорировал эту идею. Отклонил он ее и тогда, когда его офицеры вслух заговорили о ней спустя полгода бесплодного сидения в пустыне в ожидании одного шанса из тысячи.

Когда же по прошествии еще полугода начальник штаба округа генерал-лейтенант Гусев обратился к офицерам нашего отряда с просьбой пояснить, почему результаты нашей двухмесячной деятельности многократно превосходят годовой результат шестого отряда, мы с начальником разведки нашего батальона старшим лейтенантом Кривенко подошли к нему и начали объяснять, что все дело в неверной тактике. Мы рассказали, как Крот уклоняется от реализации предложенной нами идеи. С Гусевым рядом стоял наш комбриг подполковник Герасимов, от которого после этого нам очень здорово досталось. Особенно «драли» Кривенко. Мне же, как человеку заслуженному, жестко разъяснили, что мы просто не осведомлены, и что в шестом отряде уже стали применять для глубоких пустынных рейдов автомобили «Урал». С тех пор в шестом отряде все чаще и чаще действовали именно так. В конце концов ими была выработана своя тактика.

Боязнь материальной ответственности, как фактор боевой эффективности…

Пустыня. Огромная песочница, в которой есть все: горы и холмы, долины и овраги, сухие русла рек и озер. Где-то ноги проваливаются по колено в песок, а где-то даже разрыв гранаты оставляет только пыльное пятно. Где-то она совсем мертвая, а где-то есть жизнь и буйная растительность.

Над всем этим солнце. Страшное солнце, которое может свести с ума, парализует волю, заставляет думать только о воде, о глотке воды. Жить в пустыне тяжело, тем более воевать. Но ко всему можно привыкнуть. Нужно только желание.

Наш 370-й отдельный отряд специального назначения 22-й отдельной бригады располагался в провинции Гильменд на окраине кишлака Лашкаргах. Зона ответственности лашкаргахского батальона спецназа по плану командования 40-й армии находилась в пустынях Регистан и Дашти-Марго, простираясь на 300 км по фронту и более 200 км в глубину. Конечно, силами одного батальона перекрыть такой участок было нереально. Долгое время результативность батальона была низкой, особенно на фоне соседних Кандагарского и Шарджойского батальонов. Причин, на мой взгляд, было несколько. Основная, конечно, это специфика района наших действий, его большая протяженность и, как следствие – распыление сил батальона. Очень много времени и сил уходило на сбор информации. Практически отсутствовала агентурная разведка, или же данные были мало достоверными.

Отрицательное влияние на результативность боевых действий оказывал и штаб бригады, находящийся в расположении части. Особенно политотдел. Постоянная опека со стороны вышестоящего штаба лишала наше командование и офицеров инициативы и свободы в действиях.

Обстановка в батальоне начала меняться с осени 1986 года. Командование накопило достаточно информации по зоне ответственности, были выявлены районы дислокации бандформирований и основные направления передвижений караванов. Можно сказать, набили шишек.

Началась плановая замена офицеров первого состава, вновь прибывшие энергично взялись за реализацию опыта предшественников. Сильный коллектив подобрался в первой роте. И дело не только в том, что офицеры были хорошо профессионально подготовлены, но главное – стремились добиться наилучшего результата при выполнении боевой задачи.

Лидером среди офицеров первой роты стал лейтенант Алексей Панин. О нем можно смело сказать – это и есть «Солдат удачи». Он постоянно искал противника, часами просиживал над картой, впитывал всю информацию и анализировал ее. На боевых выходах вел постоянный поиск, не жалел ни себя, ни подчиненных. Солдаты группы гордились своим командиром, и это давало возможность увеличивать требовательность к подготовке группы и дисциплине. Все это в конечном итоге привело к увеличению результативности.

Опыт показал, что действие пеших групп в пустыне не эффективно, так как автомобильный и вьючный караваны практически беспрепятственно могут следовать во всех направлениях, строго не придерживаясь дорог или троп. Проводники старались избегать движения по одному и тому же следу. Где это было невозможно, организовывалась тщательная разведка. Скрыть на песке присутствие группы очень сложно, следы на подходе к месту засады являлись основным демаскирующим признаком.

Группам часто (особенно в ночные бинокли) приходилось наблюдать караваны, идущие мимо засад, на удалении недосягаемости стрелкового оружия. Попытки пешим броском выходить на перехват были малорезультативны и опасны, так как ставили группу в невыгодное положение. Вся она совершать бросок не могла. Приходилось делить ее на части, оставляя тяжелое вооружение, ПКМ и АГС во второй подгруппе, что снижало огневую мощь первой, которой приходилось вступать в бой с ходу и с неподготовленных позиций. Все это приводило к низкой результативности огня и потерям.