Василий Шульгин - 1920 год

Хатка без окон и дверей. Хотя солнце ярко светит, но, в общем, порядочный мороз. В хатке развели костер. У Ляли сильнейший припадок малярии. Глаза, и так преющие наклонность к стилю "страдающей газели", стали совсем умирающими. Он лежит у костра. Я варю ему чай в жестяной кружке. Я набил ее снегом за неимением воды, надел на палку и держу над костром. Румынские солдаты, которые минутами производят впечатление разбойников. умиляются, узнав, что он мой сын. Они немножко как дети - эти румыны. Их воображение, очевидно, поражает, что вот отец и сын воюют вместе, и что сын тяжело заболел. По их глазам я вижу: они думают, что он умрет.

Ляля, как будто инстинктивно чувствуя, что из этого может произойти что-нибудь толковое, артистически закатывает глаза; конечно, он сильно болен, но еще и притворяется на всякий случай.

Этот "всякий случай" представился. Когда наступил вечер, румыны развернули свою настоящую природу. Они приступили к нам с требованием отдать или менять то, что у нас было, т. е. попросту стали грабить. Сопротивляться было бесполезно. Один толстый полковник пробовал устроить скандал, вырвался, но его схватили, побили и отняли все, что хотели. Брали все, что можно. У одних взяли сапоги, дав лапти, у других взяли штаны, у третьих френчи, не говоря о всевозможных мелочах, как-то: часы, портсигары, кошельки, деньги, кроме "колокольчиков". Разумеется, поснимали кольца с рук. Словом, произошел форменный грабеж.

Вот тут-то и пригодилось Лялино закатывание глаз. Они настолько умилились нами двумя, что не позволяли друг другу нас трогать. Я отделался только тем, что с меня стащили обручальные кольца. Хотели снять и третье кольцо, особенно мне дорогое, но когда я показал имеющееся на нем изображение божьей матери, не взяли.

"Наступила темнота. Тогда румыны вывели нас из хаты и повели куда-то. Куда? Что это такое? Ясно. Это Днестр.

Весьма энергичными жестами они показали нам, что мы должны идти к себе, в Россию. К себе в Россию - значит, к большевикам.

Делать было нечего. Мы пошли. Спустились с крутого берега, вступили на лед. Чтобы мы не вздумали вернуться, очевидно, румыны пустили нам несколько выстрелов вслед.

Не скажу, чтобы самочувствие наше было сладкое. Вправо и влево от нас река, напротив-чуть виднеется большевистский берег. Там ...

Ясно, что "там" может быть...

Что делать? Мы пошли так - просто, прямо перед собой по льду. Ни в каком порядке, а кто куда. Мне вдруг показалось, что идти так, это самое нелепое из всего. Я позвал их и сказал им, что. хотя мы и без оружия, но все-таки мы военные, и что мы должны избрать кого-нибудь своим начальником, так как в этом случае у нас все-таки больше шансов на спасение, чем если каждый будет действовать в одиночку. Все согласились и как бывает в таких случаях с "инициаторами", заставили меня "принять бразды правления". Я принял.

И вот мы пошли. Гуськом, волчьей тропой, - вверх по Днестру. Я шел впереди. Я решил идти по реке до тех пор, пока можно. Я рассчитывал так: если появятся большевики, можно броситься на румынский берег, если румыны, на большевистский. На всякий случай я запретил кому бы то ни было с кем бы то ни было разговаривать, сказав, что все переговоры буду вести я лично.

Так мы и шли. Вдруг с правого от нас берега, т. е. с большевистского, кто-то спросил из темноты:

- А куды ж це вы так идете?.. Я ответил:

- А куда ж нам идти? С одного боку румыны в нас стреляют, с другого вы ... Вот так и идем рекою ... После некоторой паузы из темноты донесся ответ:

- Та не вси же в вас стреляют...

Я понял.

Приказав колонне остаться на месте, я подошел к человеку.

- Кто вы будете?

- Здешний. Хлебороб.

- Ваша хата далеко?

- Ни, тута ...

- Нельзя ли к вам зайти погреться? Замерзли сильно...

- Та можно ... Только, чтобы чего не було.

- А что?

- А вчера также до меня зайшлы... так прибигли, да роздили до рубашки ...

- Кто?

- Да эти ... свои ... хлопцы ...

- Дивизии Котовского?

- Ни, ни... Котовский хороший человек. Котовский не приказывает, чтобы раздевали ... Ну, заходите ж до мене... Много вас?

- Человек тридцать.

- Ну, як нибудь ... Погрейтесь...

Уютная, хотя маленькая хатка. Мы набили ее "до отказа" - все втиснулись. Молодая хозяйка смотрит на нас с печки добрыми, сочувствующими глазами. Я говорю:

- Итак, господа, вы ставите мне задачу довести вас до Котовского, чтобы вы могли сдаться ему... Это общее мнение всех?

Все "соизволяют" единогласно.

- Хорошо... Я выведу вас к Котовскому. Но предупреждаю, что лично для себя оставляю свободу действии ... Ну, дорогой хозяин, как же нам пройти к Котовскому?

Оказывается, это очень трудно. Котовский находится в Тирасполе. Отсюда верст двадцать. Две серьезные опасности на пути. Во-первых, вот это ближайшее село, на окраине которого мы сейчас находимся. Здесь живет самый "раздевальный народ". Все они вооружены и, если попасться к ним, пустят нагишом по морозу. Вторая опасность - на большом шляху, что ведет в Тирасполь, - большое село "Слободзея". Его непременно нужно обминуть: там такие разбойники живут, что никак не пройти. Всю ночь караул держат и грабят донага.

Я предложил ему проводить нас хоть часть пути. Он колеблется. Мы упрашиваем. У меня есть "керенки" - последняя выручка "Киевлянина". Я предлагаю вознаграждение.

- Та иди вже. Треба людям допомогти, - говорит молодица с печки.

За тысячу "керенок он соглашается.

Отогрелись, надо идти. Но вот еще одно дело, крайне неприятное надо снимать погоны.

Недолго я их носил. Но все же как-то ужасно неприятно их спарывать. Ощущение полученной оплеухи...

Какими-то таинственными садами, останавливаясь, прислушиваясь соблюдая величайшую осторожность, он ведет нас. Крадемся бесшумно. Эту деревню прошли благополучно. Вот степь Мы упрашиваем его немного проводить нас; он немного идет, но, наконец, решительно останавливается.

- Куда ж теперь нам идти?

Перед нами бесконечная степь, покрытая снегом. Яркое звездное небо Сильный мороз.

- А вот я вам расскажу. Все идите степом...

- Да куда ж степом?

- А вот так, на эту звезду возьмите. Город будет трошки левее. А вы - на эту звезду ... Так, чтобы большак у вас всегда был с левой руки.

- Да как же так? Где же этот большак? И как же мне его не потерять?

- Вы так идите, чтобы собаки у вас завсегда брехали с левой руки. Близко к деревне не подходите. A самое главное, чтобы вам Слободзею обминуть .. Це большое село. Верст семь будет... Як не будете слышать coбак, так левей берыть... А як зайдете так, що село блызко, - опять правей в степ ... Так и идыть, - от на цю звезду ... А под самым городом выходить на большак, - там вже ничего...

И пошли. Я во главе колонны, они все за мной, гуськом, держа пока на звезду. Холодно, дьявольски холодно...