Роман Белоусов - Тайны знаменитых пиратов, или «Сундук мертвеца»

Решение короля поэт воспринял скорее с радос­тью, чем с огорчением. Сама судьба посылала его туда, куда он стремился. Индия! Ему предстоит про­делать тот же маршрут, что и Васко да Гаме, увидеть мыс Доброй Надежды, малабарский берег, посетить Гоа, где сражался еще его дед Антат де Камоэнс.

Таковы обстоятельства, предшествовавшие путе­шествию Камоэнса на Восток. Началось долгое странствие, которое, вопреки первоначальному ус­ловию, продлится без малого двадцать лет.

По следам конкистадоров

Армада состояла из пяти кораблей. Правда, в последний момент перед отплытием на одном из них вспыхнул пожар, и судно сгорело. Очертания оставшихся четырех каравелл смутно вырисовыва­лись сквозь сумрачный свет зимнего утра на гладкой поверхности лиссабонской гавани Рештелу.

Среди покидавших родные берега выделялся сол­дат с черной повязкой на правом глазу. Он стоял чуть в стороне и, казалось, безучастно наблюдал сцены прощания. На нем была простая куртка, по­верх нее – кожаный жилет, на боку – короткая шпага. Таково было обмундирование, выдававшееся простым во­инам, тем, кто добровольно завербовывался сроком на пять лет на службу его величества короля в за­морскую колонию Гоа.

Помимо обмундирования, каждый из них полу­чал более двух тысяч рейс, а также надежду при слу­чае разбогатеть. Вот почему желающих принять участие в авантюрах было более чем достаточно.

Одна за другой шлюпки с моряками и солдатами покидали причал и уходили к стоящим на рейде судам. Человек с повязкой на правом глазу, а это был Камоэнс, продолжал стоять в стороне. И только когда последняя шлюпка готова была отчалить, он, словно очнувшись, с решимостью обреченного на­правился к ней.

В «Книге заметок о людях, посетивших Индию», своего рода регистрационных списках, в разделе «Военные» мы читаем: «Фернанду Казаду, сын Мануэла Казаду и Бланки Кеймала, жителей Лисабона. Оруженосец. Отправился вместо него Луиш де Ка­моэнс, сын Симана Ваза и Аны ди Са. Оруженосец, и он получил 2400 рей, как все остальные».

Иначе говоря, Камоэнс стал солдатом вместо кого-то. Такая практика тогда существовала. И слу­чалось, что не желавшие подвергать себя риску за определенную мзду находили себе замену.

Как было сказано, в армаде осталось четыре судна. Известны их названия, имена капитанов. Во главе экспедиции стоял главный капитан Фернанду Алвариш Кабрал. Он плыл на флагмане «Сан-Бенту» – «лучшем из всех тогда существовавших». На его борт поднялся и Камоэнс.

Корабли поставили паруса и медленно двинулись вдоль реки, устремляясь туда, где светлые воды Тэжу, смешиваются с волнами Атлантики.

Хронист Мануэл де Перестрелу записал в своем отчете: «Они отбыли из города Лисабона в Вербное Воскресенье 24 марта указанного года…»

Впрочем, как установили позже? Вербное Воскре­сенье 1553 года приходилось на 26 марта. Эту дату и следует считать днем отплытия Камоэнса в Индию. В двадцать восемь лет ему пришлось начинать новую жизнь.

«После того как я покинул эту землю, – напи­шет он своему другу дону Антану де Норонье, – словно удаляясь в иной мир, я отправил на висели­цу столько надежд, питавших меня до тех пор… Все мне представилось во мраке, и последние слова, ко­торые я произнес на корабле, принадлежали Сципиону Африканскому: «Неблагодарная отчизна, не обретешь костей моих». Не совершив греха, что за­ставило меня томиться три дня в Чистилище, я под­вергся нападению трех тысяч злых языков, гнусных наветов, проклятых инсинуаций, порожденных чис­той завистью… Итак, я не знаю, чем мне заплатит Господь, узнав, что я так счастлив избежать столь­ких уз, что привязывали меня к этой земле, которую меня вынудили покинуть события…»

Какие события имел в виду поэт – мы уже знаем.

Подробного описания плавания армады, на кото­рой был Камоэнс, не существует. Известно лишь, что в самом начале «произошло событие, заставив­шее корабли разделиться». Благодаря скупым запи­сям хрониста мы знаем, что ужасная буря, неожи­данно налетевшая, рассеяла армаду. Море – олице­творение предательства – подтвердило свою репута­цию и на сей раз. Одно судно вернулось в Лиссабон, другое укрылось в ближайшем порту, судьба третье­го вообще долгое время оставалась неизвестной. И только «Сан-Бенту», по словам того же Мануэла де Перестрелу, «во много раз превосходящая все ос­тальные в размерах и прочности», благополучно продолжала плавание.

Вначале корабль плыл вдоль североафриканских берегов. Оставив по левому борту Мавританию, где когда-то царствовал мифический Антей и Геспериды возделывали свои сады, «Сан-Бенту» повернул на юг и углубился в просторы безбрежного океана. Позади скрылась Мадейра, прошли знаменитый мыс, который тогда называли Зеленым, и проплыли среди «Счастливых островов», куда «некогда удали­лись любезные дочери «Геспериды», напишет Камо­энс, имея в виду Канарские острова.

Это был маршрут, известный тогдашним порту­гальским морякам с тех пор, как три каравеллы Васко да Гамы в 1498 году дошли до заветного малабарского берега в Индии. Завершилась многолетняя эпопея, потребовавшая неимоверных усилий и мно­гих человеческих жизней.

Следуя далее вдоль африканского берега, морехо­ды «Сан-Бенту» плыли мимо страны, «где в изоби­лии находят металл, составляющий горе и счастье скупого»; в Гвинейском заливе увидели «опознава­тельные знаки» – на голубом небе силуэты зеленых пальм. Пересекая «жгучую линию, разделявшую мир на две равные части», то есть экватор, и оказавшись в Южном полушарии, они любуются пальмовым островом Сан-Томе.

Преодолев этот рубеж, каравелла отважно устре­милась на юг. Когда-то думали, что, если плыть дальше, неминуема встреча с ужасными чудовища­ми, обитающими в море, или того хуже – каждый будет обращен в пепел или «сварен заживо» в морской пучине.

Чтобы убедиться в этом, современнику достаточ­но было взглянуть на морские карты той эпохи. Се­годня они кажутся нам, как говорил писатель – мо­реход Дж. Конрад, «сумасбродными, но в общем ин­тересными выдумками». В те же времена карты чи­тались так, как теперь мы читаем фантастические романы. Об этом однажды написал Оскар Уайльд, мечтавший воскресить искусство лжи и не случайно вспомнивший при этом о прелестных древних кар­тах, на которых вокруг высоких галер плавали все­возможные чудища морские.

Разрисованные пылким воображением их твор­цов, древних картографов, карты и в самом деле вы­глядели чрезвычайно красочно. На них пестрели аллегорические рисунки, были очерчены «страны пиг­меев», обозначены мифические Острова Птиц, зага­дочные Гог и Магог, отмечены места, где обитают сказочные единороги и василиски, сирены, крыла­тые псы и хищные грифоны. Здесь же были указаны области, где будто бы жили люди с глазом посреди­не груди, однорукие и одноногие, собакоголовые и вовсе без головы.