Валерий Карбалевич - Александр Лукашенко: политический портрет

Президенты Беларуси и России встречаются часто, например, в 2006 году они девять раз вели переговоры. В 2009 г. белорусский лидер пытался взять нового главу российского государства Д. Медведева на измор. За три недели Лукашенко совершил три визита в РФ, доставал президента России под Тулой, в Сочи и, наконец, в подмосковных Горках. За долгие годы белорусско-российской интеграции сложились свои правила, Ритуалы, символы, особый политический словарь, даже приметы. Если, например, после встречи президентов Беларуси и России они не выходят к журналистам, то это означает, что стороны в очередной раз ни о чем не договорились. Вообще нужно отметить, что уже много лет коэффициент полезного действия переговоров руководителей двух государств ниже, чем у парового двигателя. Количество никак не переходит в качество. И еще одна любопытная особенность белорусско-российских саммитов. Еще со времен Ельцина сложилась потешная традиция: через какое-то короткое время после очередной встречи стороны по-разному трактуют, о чем же они на самом деле договорились. Часто президенты, их пресс-службы и официальные лица двух государств истолковывав договоренности диаметрально противоположным образом.

Итак, после прихода к власти Путина стопор в белорусско-российской интеграции был обусловлен принципиально различными задачами, которые хотели реализовать обе стороны в ходе этой бесконечной, долгоиграющей кампании. Москва стремилась иметь в лице Беларуси послушного и управляемого сателлита, получить контроль над белорусской экономикой. А для Лукашенко смысл интеграции свелся к тому, чтобы продолжать получать экономическую и политическую поддержку России для сохранения белорусской социальной модели и в то же время сохранять безраздельную власть над Беларусью, свободу действий внутри и вовне страны. Профессор А. Потупа писал, что официальный Минск теперь стремится создать «хитрый по форме белорусско-российский союз: вползти под «российский зонтик» ровно настолько, чтобы извне никто не тронул, но и Кремль никаким контролем всерьез не досаждал».

Квинтэссенцией позиции официального Минска в вопросе интеграции с Россией может служить фраза президента, сказанная на совещании 26 июля 2005 года: «Нас устраивает тот уровень белорусско-российских отношений, который сегодня существует. Дай Бог их сохранить такими ровными». Оценивая политику Лукашенко в условиях изменившегося политического ландшафта, российский политолог К. Коктыш писал: ««Подвешивание» союзного процесса с его стороны переросло из разряда тактики в осмысленную стратегию».

Какое-то время конфликт стратегий, концепций о путях развития отношений между Беларусью и Россией существовал как бы в латентном виде. Но начавшийся в Москве процесс рационализации политики интеграции в конце концов дошел до стадии, когда требовалось внести какую-то ясность в вопрос о перспективах объединительного процесса. Стороны подошли к некой развилке. С самого начала не сложились и личные отношения между двумя президентами. Путин убедился, что на самом деле Лукашенко объединяться не хочет.

Обычно инициатором скандалов в отношениях двух стран выступал белорусский президент, обвинявший Москву во всех смертных грехах. Но вот в июле 2002 года Путин впервые выступил с публичной критикой позиции руководства Беларуси по вопросам интеграции. А 14 августа, после очередных переговоров с Лукашенко в Москве, он на пресс-конференции предложил союзнику провести в Беларуси референдум о присоединении к России.

Этот ход российского президента был многофункционален и призван решить несколько задач. Прежде всего бесконечная демагогия и политическая трескотня об интеграции без всякого движения к реальному объединению давно раздражали рационально мыслящего Путина.

Будь у российского президента четкий план инкорпорации Беларуси в Россию, то он выдвинул бы более мягкий вариант, его заявление было бы более корректным и дипломатичным. Если уж не хватило терпения присоединять соседнюю страну постепенно, шаг за шагом, через полувиртуальное Союзное государство, то он мог бы предложить вхождение Беларуси в состав РФ хотя бы в качестве автономной республики со всеми атрибутами самостоятельности. В реальности же Путин предложил войти «регионами», т. е. областями. Иначе говоря, в таком варианте Беларусь не получала даже статуса Татарстана или Дагестана, не говоря уже о статусе БССР в составе СССР. Очевидно, этот план и не был рассчитан на практическую реализацию. Основной его смысл состоял в том, чтобы развеять в российском обществе миф о «великом славянском интеграторе Лукашенко». Президент Беларуси уже много лет утверждает, что готов идти в интеграции настолько далеко, насколько готова Россия, что именно Москва тормозит объединение «братских народов». Лукашенко поймали на слове.

В ответ белорусский лидер стал демонстрировать праведное возмущение («даже Сталин до этого не додумался»). Его отказ от интеграции на выдвинутых условиях был вполне прогнозируем. Выдвинув нереальный вариант объединения и превратив известного славянского интегратора в главного персонажа сказки о голом короле, Путин получил железное алиби.

А после предложения Путина о присоединении Беларуси к России белорусская публика получила удовольствие от созерцания сюрреалистической картины чудодейственного превращения интеграторов в «незалежнікаў». Государственные СМИ заговорили языком БНФ, обвиняя Россию в «имперскости».

Главным элементом новой стратегии Москвы в отношений Минска стало объединение денежных систем, проще говоря, переход Беларуси на российский рубль. Россия нащупала узловое звено интеграции с Беларусью, ухватившись за которое, она собирается вытащить всю цепь. Стратегия более чем прозрачная. Переход Беларуси на российский рубль лишает ее реального контроля над своей финансовой системой, а следовательно, над экономикой. Белорусский суверенитет становится символическим, а присоединение Беларуси к РФ — необратимым. Экономические преференции Беларуси (кредиты, цены на газ и др.) Москва стала обусловливать согласием Минска отказаться от собственной валюты.

Соглашение о введении единой денежной единицы и формировании единого эмиссионного центра Союзного государства было подписано в декабре 2000 г., в следующем году оба государства его ратифицировали. Оно предусматривало, что объединение денег произойдет в 2005 г. Лукашенко согласился на это потому, что накануне президентских выборов 2001 года нуждался в российских кредитах и политической поддержке Москвы. В 2003 г. документ, прописывающий детали перехода Беларуси на российский рубль, был парафирован на уровне правительств и центральных банков двух государств.