Валерий Карбалевич - Александр Лукашенко: политический портрет

27 октября Лукашенко выступил в российской Государственной Думе и предпринял последнюю попытку протолкнуть свой вариант интеграции. «Такими кусками не бросаются», — уговаривал он российскую политическую элиту присоединить Беларусь. Но все безуспешно.

8 декабря 1999 года в Москве был подписан Договор о создании Союзного государства. Это был российский вариант. Видимо, Лукашенко был не совсем прав, когда в полемическом запале утверждал, что этот документ не идет дальше Договора о Союзе, подписанного в 1997 году. На самом деле в нем был ряд статей, предусматривающих более тесное объединение двух государств, в сравнении с тем документом. В договоре говорилось о создании единых денег, суда, решения которого имели бы обязательную юридическую силу. Предполагались изменения конституций Беларуси и России, а также создание Конституционного акта Союзного государства, который должен быть утвержден на референдумах в государствах-участниках.

В ходе торжественной церемонии подписания договора Ельцин, запутавшись в бумагах с текстом своего выступления, произнес очень символическую фразу: «Конец, что ли?». И снова приходится вспомнил Фрейда.

Отставка Бориса Ельцина и назначение Владимира Путина исполняющим обязанности президента России стали шоком для белорусского лидера, спутали все его карты. Это означало, что долговременная, массированная осада Кремля, на которую были затрачены большие ресурсы, энергия, силы, время, закончилась крахом. Лукашенко понял, что Путин — это всерьез и надолго, поход на Москву придется отменить или отложить, во крайней мере, на ближайшие четыре года. Президент Беларуси тяжело переживал этот «облом». Обычно комментирующий самые незначительные события в российской общественно-политической жизни, в этот раз после отставки Ельцина он вдруг неожиданно замолчал.

После прихода к власти в России Путина политика белорусско-рос- сийской интеграции претерпела существенную корректировку и ревизию. Прежде всего резко возросла управляемость белорусско-российских отношений со стороны Кремля. Союз стал более натуральным в том смысле, что начал явственно ощущаться политический вес государств. Раньше, при Ельцине основным катализатором и двигателем политики интеграции был Лукашенко. Кремль был вынужден лишь вяло реагировать.

Путин встал перед дилеммой, которая была неразрешима для Ельцина. Если Беларусь — младший брат, слабый союзник, доминион, на которого приходится тратить ресурсы, то она должна быть подконтрольна и управляема. Неуправляемый сателлит — это нонсенс.

Поэтому при Путине Москва стремилась твердо взять инициативу в свои руки. Хвост перестал вертеть собакой, как это иногда бывало во времена Ельцина. Кремль пытался спрыгнуть с интеграционной иглы, на которую его посадил Лукашенко в самом начале этой политической кампании. После прихода к власти Путина вмешательство Лукашенко в политическую жизнь России существенно уменьшилось. Он был вытеснен с российского политического поля, прекратились шумные поездки белорусского лидера по регионам РФ.

Другим важным моментом «нового курса» Путина стала смена модели интеграции с пропагандистской на прагматическую. Это проявилось в рационализации белорусско-российских отношений, избавлении их от чрезмерной идеологизации. Громкие крики о славянском братстве, на которое покушается коварный Запад, стали уже не в цене. Москва сделала попытку отделить политику от экономики. Путин так сформулировал свою позицию: «Любой интеграционный проект необходимо рассматривать исключительно с точки зрения практической полезности для России… Интеграция ради красивой картинки, ради лозунга, ради собственно объединения нам не нужна».

Путин последовательно следовал принципу: сначала экономическая интеграция и лишь затем — политическая. Логика очень прозрачная. В случае реализации такого подхода Беларусь привязывается к России экономически, Москва приобретает реальный контроль над белорусской промышленностью, финансовой системой (с помощью введения российского рубля), Лукашенко лишается реальной экономической власти в своей стране. Вот тогда можно переходить и к политическому объединению, ибо Беларуси будет некуда деваться. Эти перемены в политике Кремля стали чрезвычайно болезненными для Лукашенко. Фактор завоевания Кремля, долгое время бывший главным побудительным мотивом стремления на Восток, исчез. Бартерная сделка — суверенитет в обмен на «шапку Мономаха» — потеряла смысл. Все это побудило официальный Минск охладить интеграционный пыл. Очень скоро стало понятно, что теперь объединяться в одно государство Лукашенко не собирается. Пропаганда белорусско-российского единения в государственных СМИ значительно уменьшилась по масштабу и накалу, стала вестись как-то вяло, дежурно, будто по инерции.

Как-то незаметно погасла звезда Лукашенко как главного интегратора на постсоветском пространстве. В 1995–1999 годах президент Беларуси, стремясь превзойти президента России Ельцина в роли собирателя земель распавшегося СССР и тем самым заработать очки в борьбе за Кремль, предложил целую программу реформирования СНГ, во всех публичных выступлениях настойчиво призывал к реинтеграции, был инициатором различных объединений на пространстве бывшего Советского Союза. Но после прихода к власти Путина имидж великого интегратора стал методично и последовательно разрушаться. Теперь Лукашенко стал скептиком, а иногда и тормозом процесса постсоветской интеграции. Он стал говорить, что СНГ — это пустая и никчемная организация, ЕврАзЭС так и не превратился в реальный экономический союз и пр. Смысл этой тактики сводится к нехитрой и тривиальной формуле: если я не в главной роли, то спектакль не стоит внимания.

Переход от пропагандистской модели интеграции к прагматической, курс, взятый Путиным, на ее рационализацию неизбежно должен был вызвать кризис в отношениях между двумя государствами. Это был кризис самого интеграционного проекта, ибо слишком много иррациональных оснований было встроено в его конструкцию. Вылезли наружу все противоречия и мифологемы, заложенные в основу объединительного процесса в середине 1990-х годов.

Выше уже отмечалось, что руководители Беларуси и России поставили несовместимые задачи: объединение в Союзное государство при сохранении национального суверенитета государств-участников. Если две страны объединяются в одно государство, то они никак не могут сохранять свой национально-государственный суверенитет и оставаться субъектами международного права. Если же они остаются суверенными, то новое образование никак нельзя назвать Союзным государством.