Коллектив авторов - Люблю тебя, мамочка! Истории приемных семей

Едва бросив на нас взгляд, она отвернулась, набрала полную грудь воздуха и заревела. Мое сердце колотилось так, что казалось, оно просто не сможет долго работать в такую силу. Различные чувства охватили меня. Я вроде бы испугалась, потом захотела плакать, дальше оглохла на одно ухо, даже чувство тошноты испытала, и все это в три-пять секунд времени.

А Маша продолжала голосить вперемежку с сосанием языка и дерганием собственных волос. Вернуть ее из состояния истерики так и не удалось.

Домой мы ехали молча. Ни одного слова об этой поездке от нас с мужем не прозвучало и на следующий день. На третий день мы снова ехали в домик к Маше. Спасибо подсказкам няни, мы привезли музыкальные игрушки. Тем и завлекли.

Пока Маша нажимала на кнопочки телефона и гремела погремушкой, я пыталась к ней прикоснуться. Ни о каких объятиях, ручках или тактильных играх и речи не шло.

Помню, как дотронулась до нее одним пальцем якобы случайно, а в ответ каменная спина. Она вытянулась в струну и замерла. Замерла и я. Отступать было некуда, поэтому моя рука так и осталась на ее спине. Не поворачивая головы в мою сторону, Маша резко дернулась, как от удара током, и с придыханием засосала язык. Успокаивалась она, и вслед за ней успокаивалась я. Муж сидел в углу и ошарашенно наблюдал за нами. Позже он рассказывал о том, что боялся даже дышать, а еще ему было до физической боли в груди жаль эту маленькую старушку.

Выход нашелся случайно. Муж предложил пойти гулять, а не сидеть в душной комнате для свиданий. Тут уже персонал Дома ребенка столкнулся с трудностями: не знала эта девочка, что такое шапка, куртка и сапоги. Орала она на все три этажа. Ходить она не умела, поэтому подхватив ее на руки, мы рванули на улицу.

Выйдя на крыльцо, Маша увидела снег и замолкла. А я заговорила. Заговорила без умолку, лишь бы не дать ей снова расплакаться. Погуляв с Машей, мы встретились с ее братиком Ярославом. На тот момент ему не было и года, прекрасное создание в пеленках и чепчике. Он не проявил к нам никакого интереса, покорно сидел на ручках и смотрел в стену. Ни улыбки, ни слез, ни испуга – абсолютное безразличие к происходящему. Выходя за забор Дома ребенка, я спиной ощущала ад в душе каждого, кто оставался там за пластиковыми окнами с красивыми шелковыми занавесками. С того дня мы стали ездить к ним почти каждый день и гулять, пока нас не выпроваживали восвояси.

21 декабря 2015 года мы приехали домой. С тех пор нас шестеро.

2016 год стерт из моей памяти. Вспышки воспоминаний, взлеты и падения. Было очень сложно. Анализируя причины, можно выявить две основные: первая и главная – это адаптация всех членов семьи, вторая наличие трех совсем маленьких детей и одной не особо большой. Александре было 7 лет, Федору 2 года 8 месяцев, Маше 2 года 2 месяца и Ярославу только-только исполнился 1 год.

Если заглянуть в официальный эпикриз по Маше, то все трудности удалось запихнуть в одно предложение: отставание в развитии на 4 триместра. То есть на момент принятия в семью по факту ей было не 2 года и 2 месяца, а год. Та же картинка складывалась и у Ярослава, там развитие было на три месяца.

Сжатые безэмоциональные предложения. Сухие факты и наши реальные будни.

О буднях. Про Машу. Честно, страшно вспоминать. Только помощь Бога и молитвы близких помогли нам выжить, не подать на развод, не впасть в уныние и не разочароваться в жизни.

Наша Маша не умела ходить, говорить, жевать, глотать кусковую пищу, жутко боялась воды, даже когда просто мыли руки под краном, не хотела пить, боялась пробовать любые новые продукты, не понимала обращенную к ней речь, не знала своего имени, не видела улицы, детских площадок, магазинов, машин, не умела играть, смотреть мультфильмы, ходила в туалет только после просьбы сделать это, могла терпеть очень долго, не чувствовала боли и обиды, не выражала эмоции, не умела улыбаться, раскачивалась в кровати, сосала язык с придыханием, царапала себе ноги, живот, лицо, выдирала ресницы и брови, не смотрела никому в глаза, не умела слушать сказки и песни, не держала в руках ни ложку, ни карандаш, ни игрушки, очень любила оставаться одна в кровати и уходить в свой мир.

Сначала я плакала, потом злилась на себя, потом пила успокоительное, и ничего не помогало.

А затем мы начали кропотливо работать и медленными шагами пошли вперед. Но пришло другое – то, с чем бороться намного сложнее. Это не система, не депривация, не характер, это адаптация. Я не приняла ее. Ее – беззащитную, маленькую, опустошенную, мою девочку, мою дочь.

Не приняла по запаху, по поведению, по отставанию. И тогда, работая с ней, я параллельно начала работать над собой. Ежедневно напоминая себе о том, что я все-таки человек разумный, а не животное.

Поверьте, сложнее работы в жизни мне выполнять не приходилось. Очень помог принцип 8 объятий – хочешь ты, не хочешь, но ты должен обнять и поцеловать эту кнопку. Этот ад продолжался больше года. Защитная система организма сработала безукоризненно – 2016 год я помню плохо.

Хронологию восстанавливаю по записям, которые вела. Работа с дочкой продолжается и по сей день. Что касается меня… Приняла, полюбила и научилась радоваться каждому прожитому рядом с ней дню.

Про Ярослава. Его система покалечила не так сильно, как сестру. Да и характер другой. Он гипер. Может быть, именно эта черта характера поможет ему выстоять и преодолеть трудности. Не умел всего того же, что и Маша, но очень хотел узнать и научиться. Яктации были страшные (произвольное ритмическое стереотипное раскачивание туловищем или головой, наблюдаемое преимущественно перед засыпанием или после пробуждения).

На ручках лежать и сидеть не умел, доверять не умел, жаловаться тоже. Его скачок в развитии произошел быстро и мощно, думаю, благодаря моему полному принятию с первых минут знакомства.

Это был мой сын. Мой и только мой. Я была для него не мать, а орлица, готовая кинуться на любого, кто только помыслит о дурном. Но в нашей семье возникло неприятие. Два лагеря потерянных, но очень любящих друг друга людей – папа + Маша и мама+ Ярослав. Любовь и спасла.

Чего я не знала, когда брала приемных детей:

– Я не знала, что дети бывают такие разные, непонятные, из другого измерения.

И чтобы их понять, нужно будет себя не только менять, но и ломать.

– Я не знала, что при таком количестве структур, органов и комиссий, призванных защищать ребенка и помогать ему, защищать его буду только я.

– Я не знала, что столько людей будут называть тебя «героем». И ты не понимаешь, что на это ответить.

– Я не знала, что многие будут считать… не мои деньги, а то, что положено ребенку. Но усердно будут называть это моими деньгами.