Коллектив авторов - Люблю тебя, мамочка! Истории приемных семей

Я приближаю то одного, то второго к бабушке и дедушке, но понимаю, что маленькие боятся, а взрослые смущаются, стесняются и боятся хуже детей. Самые родные и близкие оказались самыми чужими. Мой мозг, мое сердце и моя душа противятся этому. Как?!

Как?!

Сейчас после вселенского вечернего потопа хочу только одного – исправить эту ошибку одного человека. Помоги нам Бог.

Лена приехала на летние каникулы, как мы и планировали. Мы встретили ее на вокзале и отправились домой, где ждали Маша и Ярослав. Они, конечно, в силу возраста не поняли, кто приехал, но с интересом наблюдали, как Лена разбирала вещи из своего старенького рюкзака.

На ней был старый поношенный спортивный костюм, стоптанные кеды и рваные носки. Носки выбросили, нашли новый спортивный костюм от старшей дочери и засунули в рюкзак пару-тройку новых футболок. Лена похорошела. С дороги отправили ее в душ, потому как волосы паклями висели по плечам. Выйдя из душа, Лена запахла как майская роза. Я поймала себя на мысли о том, что перестала инстинктивно отворачиваться, когда она приближалась. И мы начали пытаться жить вместе.

Сразу скажу, было очень сложно. Подросток – это все-таки не розовощекий пупс в коляске. Сложности возникли во многих вопросах. Например, я так и не смогла накормить ее досыта к моменту отъезда. Лена ела по три порции и через час снова могла тащить меня на кухню для перекуса. Когда она накладывала себе третью порцию, ее совершенно не волновало, что кто-то из семьи еще не поел. Мне казалось, что у плиты я проводила все время – с утра и до вечера.

Что еще сильно напрягало и выбивало из колеи, так это ее «прилипчивость». Может быть, это грубо, но правдиво. Лена умело задвинула на второй план всех (!), кто находился в нашем доме, и, прежде всего, своих брата и сестру. Дарить внимание и заботу у нее получалось плохо, зато поглощать его до последней капли – отлично. Лена была со мной рядом всегда, она гладила меня, укладывалась рядом калачиком на диване или просто плюхалась на пол рядом со мной и прижималась к моим ногам. Все мои попытки прекратить это успеха не имели. Внутри себя я четко понимала, что она лишена этого полностью и никто на сегодняшний день не дает ей этого, но жить без личного пространства оказалось мегатрудно. Она пела мне песни, гладила меня по рукам и ногам, бесконечно обнимала и все время выливала потоки боли и обиды на свою маму через рассказы о детстве. Я слушала, успокаивала и терпела. Остальные дети добирали меня по ночам, спали со мной в обнимку по очереди, утром долго валялись рядом, игрались в щекотки и слушали не одну-две сказки на ночь, а десяток.

«Медовый месяц» с Леной продлился у нас в районе трех дней, на четвертый началось прощупывание границ. Это касалось в большинстве своем материальных благ. Этот этап прошел легко, потому как я была к этому готова, и мы умело лавировали среди манипуляций.

Что касается общения с малышами, так его как такового не было. Лене нужна была я, моя любовь, моя забота, мое внимание, мое принятие и мое сочувствие. На пятый день Лена осторожно спросила:

– Мам, можно мне дыню?

– Можно, – ответила я.

– А можно говорить «мам»?

– Можно, – снова ответила я.

Лена и вправду имеет на это право, теперь уже имеет. Мы купили ей крестик, какой она хотела, белую сорочку и покрестились. Я ее крестная мама. У меня в жизни появилась еще одна душа, за которую я в ответе. И, думаю, спрос за нее будет больше, чем за какую-либо другую.

Уехав домой, Лена оставила во мне разные эмоции, это и чувство нежности, и чувство понимания, и чувство непринятия. Но больше всего чувство любви, абсолютно новой, такой, какой мне еще испытывать не приходилось.

Ей скоро 18. Позади окончание девятого класса, а впереди большой вопрос о будущей профессии. Мы рядом, и она это знает. Если возникнет желание поступать в нашем городе, значит, так и будет. Мы рядом!

Оказывается, не все дети появляются из живота мамы, их можно рожать сердцем. И мы, приемные родители, так и поступаем – рожаем их своим сердцем. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. У всех свой срок.

Наши дети.

Маруська, Манечка, Мария, Маша ходит в садик, более чем сносно разговаривает, плавает под водой, играет с братьями, много и часто смеется, очень любит обниматься и целоваться, смотрит в глаза и говорит: «Люблю».

Знает фигуры, цвета, всех животных, умеет раскрашивать, лепить, помогает по дому, обожает петь и танцевать, научилась обижаться, злиться и защищать себя. Обычная девочка. Да, с 4-й группой здоровья, да, с отставанием по всем параметрам, да, со своим характером, да, с подозрением на УО, но для нас она наша любимая дочь. Она та, которая научила нас любить и смиряться. Она та, которая сразу после рождения выжила в чудовищных нечеловеческих условиях. Наша дочь.

Ярослав, Яркин, Яричка – красивый и добрый мальчуган. До дрожи привязан ко мне, а я к нему. Почти догнал норму, хотя сложности еще остались. А у кого их нет? Первый папин помощник, только увидит в руках папы инструменты – тут как тут и не уйдет ведь, пока дело не закончат. Наш сын.

Лена, Леночка, Ленуська. Наша? Несомненно! Про тебя, моя дорогая, ничего говорить не буду, просто пожелаю тебе мира, добра, веры и счастья. Ты просто помни, что я у тебя есть, мы у тебя есть. И я рядом всегда, слышишь, всегда, даже если между нами сотни километров пути.

Нам повезло, несмотря ни на что. У нас замечательные дети. Чего и вам желаем.

Благодарю за терпение.

записано приемной мамой со слов сына

Мне 14 лет, и сейчас у меня все хорошо. Но как же круто все начиналось.

Мама родила меня от третьего любовника. Мой первый брат имеет 5 судимостей, а второй брат более благополучный.

У меня остались некоторые воспоминания о маме и, так сказать, «папе».

Это он подсадил маму на алкоголь, затем на наркотики.

После смерти матери и исчезновения отца я попал в детский дом.

Как я оттуда выбрался?

Отсюда, пожалуй, и начнется долгая повесть о моей жизни.

Когда детский дом закрывался, еще огромное количество детей оставалось без родителей, но я в некоторой степени оказался счастливчиком. Меня хотели забрать сразу несколько желающих: какая-то культурная семья музыкантов и один из моих братьев, тот, который более благополучный. Его звали Глеб.

Сама проблема заключалась в том, что ему было буквально двадцать лет. Могу сказать, что только первые пару лет жизни с ним были счастливыми. Основной причиной моего дальнейшего, мягко говоря, не самого лучшего проживания стала девушка брата. К моему несчастью, они вскоре поженились и родили ребенка…