Константино д'Орацио - Таинственный Караваджо. Тайны, спрятанные в картинах мастера

Нет ровным счетом никаких свидетельств о переезде Караваджо в Вечный город из ломбардской столицы. Он вновь возникает из небытия в 1596 году, оказываясь неподалеку от Пантеона. Мы не знаем, чем он занимался, где жил, с кем общался, и главное, что он создал за эти четыре года. Можно предположить, что где-то существуют картины, написанные в этот период, – художник должен был как-то зарабатывать себе на жизнь. Однако даже для экспертов затруднительно установить авторство ранних произведений Караваджо, учитывая, что для его творчества характерна резкая смена стиля.

Из свидетельских показаний молодого цирюльника, который был задержан и провел ночь в римской тюрьме Тор ди Нона, следует, что годом раньше Меризи состоял на службе в мастерской одного сицилийского художника в районе Скрофа. Только с этого момента жизненные события Караваджо начинают складываться в единую картину, с большой долей вероятности мы можем говорить о его перемещениях, связях, приключениях. Однако указанная лакуна в биографии Меризи до сих пор представляет головоломку для ученых, которые, обнаруживая все новые свидетельства, стремятся пересмотреть датировку произведений художника, и сведения, прежде считавшиеся достоверными, перемещаются в область догадок.

Найденный в 2011 году в Государственном архиве Рима документ произвел настоящую революцию в хронологии жизненных событий Караваджо. Это не официальный контракт, не государственный заказ, не посольский документ, а именно они представляют собой наиболее ценные источники для изучения биографии художника. Речь идет всего лишь навсего о протоколе допроса полуграмотного парикмахера, который на данный момент является первым свидетельством пребывания Меризи в Вечном городе. Одиннадцатого июля 1597 года музыкант Анджело Танкони заявил в полицию о том, что три дня назад, возвращаясь домой после репетиций в Санта-Мария-Маджоре, подвергся нападению со стороны неизвестных недалеко от церкви Сант-Агостино. В попытке убежать он обронил свой феррайоло, то есть мантию, которую на следующий день ему вернул молодой Пьетропаоло Пеллегрини, работающий подмастерьем в парикмахерской возле Сант-Агостино. Судья вызывает Пеллегрини на допрос – тот категорически все отрицает, однако ночь, проведенная в тюрьме, освежила его память: молодой человек признается, что мантию ему передал 8 июля художник по имени Караваджо.

Почему Пеллегрини не сознался сразу? Может, опасался мести со стороны Меризи? Означает ли это, что Меризи был замешан в нападении?

Судья вызывает для дачи показаний других свидетелей, упомянутых юношей. Его начальник, цирюльник Марко Бенни, упоминает некоего Костантино, «который покупает и продает картины рядом с Мадонной и Сан-Луиджи». В нем узнают Костантино Спада, который тоже, в свою очередь, был вызван на допрос, и рассказал о том, как провел вечер в Остерия делла Лупа вместе с Караваджо и Просперо Орси; после они решили прогуляться и неподалеку от Сант-Агостино услышали крики, а затем в темноте мелькнула тень убегающего человека. Орси подтверждает эту версию – факт нападения был очевиден, пострадавшего они разглядеть не успели, но предположили, что он мог быть владельцем мантии, найденной ими на месте преступления. Следователи сопоставляют показания свидетелей, но по какой-то причине не вызывают для допроса Меризи: установив, как развивались события той ночью, они отпускают задержанных и закрывают дело, тогда как Караваджо мог быть если не подозреваемым, то во всяком случае ключевым свидетелем, которому наверняка было что рассказать.

Из других судебных дел подобного рода напрашивается вывод, что Караваджо пользовался протекцией влиятельных людей, благодаря чему умудрялся выходить сухим из воды, даже если был непосредственным участником преступлений, за которые полагался тюремный срок. Однако к 1597 году художник еще не успел обзавестись этими знакомствами. Его причастность к описанным событиям остается загадкой, которую смогут прояснить только новые архивные документы. Как бы то ни было, эти свидетельские показания – важный источник, указывающий на пребывание Караваджо в Риме. Пеллегрини утверждает, что знаком с художником около года, что тот работал у Мастро Лоренцо, «чья мастерская расположена выше по улице в направлении Скрофа», у того самого, который умер в прошлом году в Великий пост. Все биографы сходятся во мнении, что Лоренцо Карли был первым работодателем Караваджо в Риме: художник проработал у него всего несколько месяцев, а затем перешел к Кавалеру д’Арпино.

Показания молодого человека заставили ученых пересмотреть время приезда Караваджо в Рим, который состоялся не в 1592-м, как было принято считать, а в 1595 году, или даже еще позже. Даты его ранних произведений, таким образом, тоже подверглись корректировке – и не исключено, что новые открытия в очередной раз поставят их под вопрос.

Караваджо, вероятно, вступил в Рим со стороны Порта дель Пополо, через которую проходили паломники, шедшие в столицу Францисгенской дорогой – это был наиболее безопасный путь для путешественников, прибывающих с севера. Ведомый жаждой славы и амбициями, художник приехал, сжимая в кармане клочок бумаги с адресом, – он направлялся в Борго, район вблизи собора Св. Петра: дядя Лудовико, священник на службе миланского архиепископа Гаспаре Висконти, подыскал ему жилье у монсиньора Пандольфо Пуччи. Хотя путешествие Караваджо отнюдь не носило религиозный характер, его вступление в город было подобно прибытию паломников. Могила св. Петра в Трастевере являлась точкой притяжения, средоточием повседневной жизни и экономическим центром космополитичного Рима: более ста тысяч жителей готовы были приютить у себя странников; крова, жилья, развлечений хватало на всех. Папы всячески поддерживали эту многовековую традицию – каждые двадцать пять лет Вечный город готовился к очередному празднованию Святого года: в 1575 году Рим принимал триста тысяч паломников, в 1600 году, если верить документам, уже три миллиона.

Караваджо пока еще не подозревает, что станет одним из главных героев следующего Юбилея. Он бродит по улицам города, не без страха и восхищения всматриваясь в жизнь мегаполиса. Проходит сквозь арку Порта Фламиния, недавно отреставрированную руками Микеланджело, любуется фресками знаменитого Пинтуриккьо и капеллой божественного Рафаэля, выполненной по заказу банкира Агостино Киджи в Санта-Мария-дель-Пополо. Меризи так много слышал об этих выдающихся творениях, пользующихся мировой славой, вызывающих всеобщее восхищение вот уже больше века. Молодой художник даже представить себе не может, что через пару лет эту церковь украсят его собственные шедевры – «Распятие Св. Петра» и «Обращение Св. Павла».