Светлана Замлелова - Александр Алехин. Партия с судьбой

Ткаченко разъясняет этот вопрос таким образом: Ботвинник, заручившись поддержкой Молотова, начал готовиться к матчу с Алехиным. Но НКВД был против и поэтому «инсценировал смерть Алехина». И вот, чемпиона больше нет, статус Ботвинника вырос, а задуманный матч между Эйве и Решевским откладывался. Далее Ткаченко задается вопросом: «Интересно, просило ли НКВД разрешение у высшего руководства страны на ликвидацию Алехина, или это была „личная инициатива“ диверсионного ведомства? По логике, учитывая знаковость фигуры и огромный общественный резонанс в случае провала, НКВД не стал бы так „подставляться“». Наблюдение очень интересное.

Во-первых, Ткаченко выше назвал «чекистскую версию» приоритетной, но если, «по логике», НКВД «не стало бы так подставляться», то не такая уж она и приоритетная. Приоритетная версия — эта та, где меньше всего противоречий и взаимоисключающих обстоятельств. Не стоит забывать, что салазаровская Португалия отнюдь не благоволила коммунистическому движению, и вряд ли парни Судоплатова могли свободно и никем не замеченные разгуливать по Лиссабону.

Во-вторых, получается, что «инсценировать смерть» кого бы то ни было для НКВД — это пара пустяков. Хотя, повторимся, дело это очень опасное, затратное и трудоемкое, а потому используемое только в исключительных случаях. А уж дело Алехина — точно не тот случай. За пределами СССР проживало достаточно много тайных и, что особенно важно, явных врагов советской власти. Однако далеко не все из них имели удовольствие лично познакомиться с П. А. Судоплатовым или его коллегами. Например, та же белоэмигрантская печать ощутимо вредила СССР, а с началом войны кое-кто из бывших соотечественников откровенно радовался и публично, вслух возлагал на Гитлера надежды по «освобождению» России. Однако никому в Москве не приходило в голову проредить «белоэмигрантскую сволочь».

Да и не считали Алехина врагом в СССР. Наверное, даже самые убежденные разоблачители советского строя в состоянии увидеть разницу между аполитичным шахматным чемпионом и деятелями вроде Троцкого и Коновальца.

В-третьих, со слов Ткаченко получается, что НКВД — это какое-то «государство в государстве», частная лавочка и бандитский притон в одном здании. Спасибо, если разрешения у власти спросят «пришить» кого-нибудь. А то прямо так… катай-валяй! Народный комиссариат внутренних дел СССР — это центральный орган государственного управления СССР по борьбе с преступностью и поддержанию общественного порядка, а также и по обеспечению государственной безопасности. И никакой самодеятельностью по ликвидации несимпатичных деятелей за рубежами Отечества, к тому же граждан иностранных держав, это заведение не занималось. К слову, организация шахматных матчей также находилась вне компетенции данного ведомства. А руководитель Всесоюзной шахматной секции полковник госбезопасности Б. С. Вайнштейн с 1942-го по 1946 г. возглавлял плановый отдел НКВД СССР, то есть занимался не разведывательно-диверсионной, а, скорее, финансово-экономической и хозяйственно-производственной деятельностью. Если бы против встречи Ботвинника с Алехиным активно выступал Судоплатов, можно было бы если не разделить мнение сторонников «чекистской версии», то хотя бы понять их. А так… Да и вообще стоит вспомнить, что в НКВД, как и в любом аналогичном ведомстве мира, трудились не только диверсанты и особисты.

Итак, правительство страны поддерживает матч Ботвинника с Алехиным. Но НКВД в обход руководства государства и на уровне планового отдела решает, что для советских шахмат будет лучше убрать Алехина, и незамедлительно приводит свой план в исполнение, рискуя в не самой дружественной стране жизнями сотрудников, репутацией государства, да и просто миром в Европе — ведь убийство советскими диверсантами гражданина Франции на территории Португалии вполне могло бы спровоцировать новую мировую войну после Фултонской речи. Абсурдно? Не то слово… Зато как интересно для любителей загадок и тайн! Как утешительно для ненавистников большевиков!

И, наконец, в‑четвертых, почему со смертью Алехина статус Ботвинника вырос? И с какой стати Эйве и Решевский должны были отказаться от задуманного матча? Эти утверждения голословны, более того, они противоречат действительному положению вещей. Со смертью Алехина шансы советских шахматистов заполучить чемпионский титул уменьшались, поскольку теперь шахматному миру предстояло определиться, как быть дальше, и в этих условиях Эйве, Решевский и пр. смогли бы настоять на своем разрешении ситуации, употребив обстоятельства в свою пользу.

Любопытно, что в западной печати «чекистская версия», то есть объяснение смерти Алехина вмешательством советских спецслужб, не пользовалась особой популярностью. Конечно, такая гипотеза высказывалась, но не была принята за истину. Например, Д. Дж. Ричардс в книге «Советские шахматы. Шахматы и коммунизм в СССР» писал, что к 1946 г. в СССР, возможно, опасались лишения Алехина титула чемпиона мира, «а его последователь мог быть выбран без участия советских игроков». Именно поэтому и велись переговоры через англичан с Алехиным, и «Московский шахматный клуб гарантировал 2500 фунтов стерлингов на главный приз и на оплату расходов». То есть Советскому Союзу более, чем кому бы то ни было, смерть Алехина представлялась невыгодной, потому что в противном случае звание чемпиона мира могло быть разыграно без участия Ботвинника или любого другого советского игрока.

Другие приверженцы «чекистской версии» утверждают, что в СССР боялись матча с Алехиным, поскольку Ботвинник не смог бы у него выиграть и советские шахматы были бы опозорены. Но, во‑первых, никто еще не был опозорен из-за проигрыша в соревновании. Советские шахматисты, участники любых других соревнований случалось проигрывали или не занимали призовых мест, и никто не выглядел опозоренным, никого на Родине в ГУЛАГ не отправляли за проигрыши. Во-вторых, достаточно посмотреть на результаты турниров, в которых участвовали и Алехин, и Ботвинник, чтобы убедиться, насколько высоки были шансы у Ботвинника выиграть чемпионский титул или опозориться. В 1936 г. оба шахматиста участвовали в ноттингемском турнире, где сыграли вничью. Но Ботвинник выиграл турнир, Алехин же занял шестое место. На АВРО-турнире они встречались дважды, причем одну партию сыграли вничью, и одну партию выиграл Алехин. Зато в итоге Ботвинник расположился на третьем месте, а Алехин разделил четвертое-шестое места. При этом стоит учесть, что Ботвинник был существенно моложе Алехина, в марте 1946 г. Ботвиннику шел 35-й год, Алехину — 54-й. К тому же Алехин в одиночестве бедствовал, болел и пил, в то время как Ботвинник жил в исключительно благоприятных условиях: на время подготовки к матчу с Алехиным ему предоставили полугодовой отпуск, материальное обеспечение, увеличенный паек, проживание с семьей в санатории «Сосны». Конечно, никто ни сейчас, ни тогда не смог бы сказать, с каким счетом закончится матч Алехин — Ботвинник. Но то, что Ботвинника не ждал позор, это очевидно. Вспомним, что в 1935 г. пьяный Алехин проиграл Эйве одно очко, а спустя два года, бросив пить, выиграл с опережением на шесть очков. И то о позоре не было речи. Хотя можно было бы сказать: Эйве способен выиграть всего очко у пьяного Алехина, тогда как у трезвого проигрывает сразу шесть. Так почему же должен был опозориться Ботвинник? И почему бы в таком случае не подозревать в убийстве Эйве, который уже точно опозорился и мечтал лишить Алехина титула? Понятно, что в таком случае отпадет возможность лишний раз послать проклятия большевикам, а значит, день будет прожит зря.