Ольга Валькова - Жизнь и удивительные приключения астронома Субботиной

Несмотря на убывающие силы, Субботина ни на миг не теряла интереса к жизни, к науке и даже к политическим событиям, хотя эти последние, надо сказать, тревожили Нину Михайловну. Пережив две войны (три, если считать Гражданскую), она понимала цену мира и не раз писала об этом. «Конечно, надо все силы напрягать, чтобы сохранить на Земле мир и процветание! — считала она, вполне осознавая ответственность ученых. — Как мне жаль Жолио-Кюри! Работал ученый с энтузиазмом, а его замечательное открытие атомного распада послужило для бомбы! Как он должен быть угнетен сознанием величайшей ответственности перед человечеством!» [1785] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 8 июля 1950 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 62 об.

Но, несмотря на живой и ясный ум, физические силы Субботиной постепенно убывали. «7/XI мне исполнилось 73 года, — написала она Тихову 13 ноября 1950 г. — Не могу уже зимой ездить одна по городу и особенно вечером на заседания, да еще по снегу…» [1786] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 13 ноября 1950 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 68 об. . Один за другим уходили из жизни друзья и коллеги Нины Михайловны — все меньше и меньше оставалось в живых представителей ее поколения. Каждая потеря переживалась ею, но некоторые — намного, намного больше, чем другие. Так, узнав о смерти С. И. Вавилова, она написала Тихову: «Интересное время мы переживаем <���…> [1787] Фраза неразборчиво. , и как больно, что дорогой Сергей Иванович ушел так рано!..» «Все налаживается, — продолжала она, — мощные механизмы, техника, наука, наша воля к труду — а сердце и тонкие сосуды мозга не подчиненные перенапряжению и ускорению непрерывной работы, рвутся… Надо и в эту сторону направить исследования, а пока беречь жизнь таких драгоценных деятелей, каким был незабвенный Сергей Ив[анович] Вавилов! Не уберегли его, как в свое время Пушкина… Маруся говорила, что Сергей Ив[анович], узнав 24.I о внезапной смерти И. Ю. Крачковского [1788] Крачковский Игнатий Юлианович (1883–1951) — арабист, академик АН СССР с 9 ноября 1921 г. по отделению исторических наук и филологии (литература и история азиатских народов). И. Ю. Крачковский умер 24 января 1951 г. в Ленинграде. , заказал венок и хотел ехать в Л[енингра]д 25-го. А в ночь на 26 оборвалась и его светлая жизнь — он сидел на кровати и что-то писал… Для руководства АН СССР выступили другие работники, но — кто повторит его творческий, оживляющий все дух? Больно мне очень… Я знала С[ергея] И[вановича] еще когда он работал у П. Н. Лебедева [1789] Лебедев Петр Николаевич (1866–1912) — физик-экспериментатор; ординарный профессор Императорского московского университета. , как знавали его и Вы? Каким надо быть поэтом, чтобы выразить в стихах такую жизнь? Так писали Некрасов, Лермонтов о Пушкине, Белинском, Добролюбове… Летом, в разговоре с Сергеем Ив[ановичем] я мысленно сравнивала его с Лапласом — по ширине деятельности и кругозора, по скромности великой, жертвующей себя души» [1790] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 21 февраля 1951 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 69, 69 об. .

Любимая наука спасала Нину Михайловну от грусти потерь, монотонности повседневной жизни, все усугублявшейся физической слабости. Узнав о «выходе в отставку» Н. М. Штауде, она искренне удивлялась этому факту, и не только потому, что не понимала, как Штауде сможет прожить на пенсию в 210 рублей. Тем не менее это было далеко не главным. «Знаю по себе, — писала она Тихову, — что оторваться от Науки о Небе невозможно. Я хоть и еле „ковыляю“, а все тянусь к телескопу, и к научным библиотекам… Жить без этого в инвалидном доме — смерть заживо!» И тут же продолжала о своих планах (и куда только делась хандра?): «Жду весны, чтобы поехать подышать чистым воздухом полей и березовых подлесков… Зовут друзья в Можайск, где была в пр[ошлом] году» [1791] Там же. Л. 70. .

Поездки в Можайск навевали воспоминания о юности, одновременно грустные и счастливые. Нине Михайловне радостно было видеть, как постепенно восстанавливается разрушенный во время войны любимый ею край. «Куда поедете на затмение 25.II 1952 г.? — спрашивала Субботина Тихова 14 августа 1951 г. и сообщала о себе: — Я в Можайске, где наблюдала с 1898 г… И вчера находила Персеиды, первые набл[юдения] к[ото]рых делала для Бредихина… Неужто уже 53 года назад?!» «Собиралась я еще в Болшево, — продолжала Нина Михайловна, — но денег нет, хотя надо лечить ушибленную руку (еще 12/I в ДПУ расшиблась!), но ничего не заработала. Здесь интересно: оживает все после войны и погода прекрасная. Я у друзей…» [1792] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 14 августа 1951 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 72 об. .

Желание путешествовать пробуждалось у Субботиной с новой силой, когда появлялся подходящий повод, например, приближалось очередное солнечное затмение. А затмение, конечно, приближалось — 25 февраля 1952 г. Полная фаза затмения должна была наблюдаться в Африке, на Аравийском полуострове, а также на территории СССР: в Средней Азии (Ургенч) и в Алтайских горах (Горно-Алтайск, Саян) — места все неблизкие. Нина Михайловна понимала, что практической возможности для нее участвовать в наблюдении затмения нет, но желание от этого не пропадало. «Искренне жаль, что не могу так странствовать, как прежде, <���…> поехать на затмение под Ашхабад (конечно самотеком), — писала она Тихову 18 декабря 1951 г. — Но — как устроиться наблюдать на какой-нибудь ж[елезно]д[орожной] станции? Жаль, что еще только в проекте горный санаторий для строителей Б. Т. К.: намечен он в зоне полного затмения, но пока там ни дорог, ни жилья — архаические аулы, где жители показывают „<���…> коня Дюль-Дюль [1793] Дюль-Дюль — сказочный конь из стихотворений башкирского поэта Мустая Карима; по преданиям — лошадь, принадлежавшая пророку Али и ставшая родоначальницей текинской породы лошадей. , на к[ото]ром можно лететь на небо“» [1794] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 18 декабря 1951 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 74 об. . Она искренне не понимала коллег-астрономов, состоявших на службе и хотя бы теоретически имевших возможность участвовать в экспедиции на затмение, но тем не менее не планировавших делать это. «Недавно встречалась на диспуте Чеботарева и на докладе о Науме Ильиче [1795] Н. И. Идельсон. в Академии, со старыми астрономами. Узнала, что не едут на затмение ни Михайлов, ни даже Гневышев [1796] Гневышев Мстислав Николаевич (1914–1992) — советский астроном; создатель и директор Кисловодской горной астрономической станции, организовал на ее базе советскую Службу Солнца. Участвовал в наблюдении полных солнечных затмений 1936, 1968 гг. (на территории СССР), 1947 г. (в Бразилии), 1965 г. (на островах Кука). . Про Вас ничего не узнала. Куда едете и с кем?» — недоуменно спрашивала она. Вообще мысль о возможной «отставке» казалась ей совершенно чуждой, и она никак не могла понять и принять решение Н. М. Штауде о завершении научной карьеры: «Н[ина] М[ихайловна] [1797] Н. М. Штауде. теперь в отставке? О чем очень жалею. Рано ей уходить от астрономии. Это ее сбил на геофизику Фесенков — и совсем зря: сколько сил ушло на диссертацию, а теперь не хватает на астрономическое исследование. Авось хоть переменными звездами займется? Как она устроилась в другой квартире? Были Вы у нее?» Уход «в отставку» ассоциировался у Н. М. Субботиной почти что с уходом из жизни. «Как мало остается нас, „старых могикан“ и как вспоминается веселый праздник Солнца, возглавляемый Н. А. Морозовым. И его давно нет…» — завершала она рассуждения о поступке Штауде [1798] Субботина Н. М. Письмо Г. А. Тихову. 18 декабря 1951 г. // СПбФ АРАН. Ф. 971. Оп. 4. Д. 344. Л. 74 об., 75. .