Сергей Михеенков - Маргелов

Не будем судить капитана Дубровина за несовершенство стиля и слабость рифм, за то, что в этих стихах чувствуется явное влияние известных поэтов Алексея Суркова («Землянка») и Константина Симонова («Жди меня»). Капитан для гвардейцев был своим. И любая строка его стихотворения, пусть самая несовершенная, выражала душу каждого из них, от рядового солдата до полковника.

Боевой приказ на форсирование Днепра в штаб 49-й гвардейской стрелковой дивизии поступил в начале марта 1944 года. Приказом предполагались не только переправа на правый берег, но и овладение городом Херсоном, позволявшее отрезать от основных сил немецкую группировку в Крыму.

Днепр в низовьях — река широченная. Настоящее море.

Военный совет армии хорошо отдавал себе отчет в том, что пересечь могучую реку и тут же атаковать большой город — задача не из простых. Можно предположить, что первая атака заранее планировалась как пробная, своего рода разведка боем. Фронт наступления дивизии был дан необычно широкий. Поэтому в приказе по поводу Днепра имелась существенная оговорка: «Форсировать по мере возможности».

Генерал Маргелов вспоминал: «Но что значит — “…по мере возможности”? Мне было известно, что ранней весной 1944 года Красная армия на всех главных стратегических направлениях разворачивала крупномасштабные наступательные операции. В том числе и наш 3-й Украинский фронт. И если командование приказывало наступать, хотя и “…по мере возможности”, то я, как командир дивизии, понимал, что надо сделать все возможное — форсировать Днепр — на то мы и гвардейцы!»

Сложность Днепровской операции для дивизий 2-й гвардейской армии заключалась в том, что, отходя за Днепр, немцы оставили на левом берегу плацдармы и основательно их укрепили. Плацдармы были ликвидированы зимой.

Из воспоминаний генерала Маргелова: «9 марта 1944 года я дал приказ своему правофланговому 149-му гвардейскому стрелковому полку гвардии подполковника Тюрина совершить ночной марш и сосредоточиться на левом берегу Днепра южнее города Берислава. Проведя этот маневр, командир полка доложил мне по телефону, что полк сосредоточился и готов к выполнению дальнейших приказаний.

Я срочно выехал в полк. Ночь была адская. Дождь хлестал как из ведра. Беспрерывными порывами налетал сильный ветер. Великая река только что освободилась ото льда, и ее тяжелые воды плескались где-то рядом в кромешной темноте.

“А не попытаться ли форсировать Днепр прямо сейчас?” — неожиданно подумал я. “Ночь, хоть глаза выколи. Немцы сейчас, наверное, попрятались по блиндажам. Не любят они такой погоды. А пока очухаются, так и не то что полк, а дивизию можно будет переправить… Да и бойцы, узнав, что их комдив уже на правом берегу, с утроенной энергией совершат бросок через Днепр…”

Не думал не гадал я тогда, что боевая обстановка внесет совсем иные коррективы в мой план и мне придется с 67-ю бойцами почти трое суток удерживать плацдарм, и в живых нас останется 14 человек…

— Кто у вас лучше всех подготовлен к переправе? — спросил у подполковника Тюрина.

— Третий батальон гвардии капитана Валуева, — ответил комполка.

— Пошли, — сказал я.

Через некоторое время мы были в расположении батальона.

— Пулеметную роту в мое распоряжение! — приказал я комбату. — Будем форсировать.

— Товарищ комдив! — запротестовал было гвардии подполковник Тюрин. — Зачем же так рисковать?! Ведь неизвестно, что там на том берегу…

— Переправимся, узнаем. А ты оставайся здесь в готовности к форсированию и жди моей команды, — ответил я командиру полка.

— Пулеметная рота к выполнению задачи готова, — доложил прибывший командир пулеметной роты гвардии старший лейтенант Семен Гуменюк.

Приказав старшему лейтенанту Гуменюку готовить бойцов и матчасть к переправе через Днепр, я еще раз уточнил ранние и поставил новые задачи частям и подразделениям по форсированию реки и боевым действиям на том берегу.

Соблюдая все меры предосторожности, отчаливаем от берега. Днепр встретил наши тяжелогруженые лодки и плоты крутой волной. По-прежнему хлестали порывы ветра вперемежку с колючим дождем.

Едва достигли середины Днепра, как над нашими головами, словно люстры, вспыхнули ослепительные огни немецких осветительных ракет. И тут же черная днепровская вода закипела от разрывов мин и снарядов. В бой вступили наши пулеметчики.

Одна из мин взорвалась где-то справа, и в сполохах разрывов я увидел, как перевернулся один из плотов. С него в ледяную воду посыпались люди. Однако гвардейцы не растерялись — уцепились за бревна полуразрушенного плота и, удерживая на нем “максим”, продолжали плыть к берегу. Как я потом узнал, в ледяной купели оказались гвардейцы пулеметного взвода гвардии младшего лейтенанта Георгия Ноги. Но и в этой ситуации, как-то пристроившись у пулемета, сам командир продолжал бить по вражескому берегу короткими очередями.

Хочу сказать, что этому отважному офицеру в дальнейшем фронтовая судьба ниспослала не только это испытание. Несколько позднее, в боях за Николаев, гвардии младший лейтенант Георгий Нога был ранен в живот. Ранение было настолько тяжелым, что хирурги не стали делать операцию, полагая, что она все равно не поможет. Однако офицер каким-то чудом, без всякого хирургического вмешательства поправился и снова встал в строй, не комиссовался, хотя и имел такую возможность.

Разве это не пример героической стойкости советского гвардейца! Гвардии младший лейтенант Георгий Нога был представлен мной к награждению орденом “Боевого Красного Знамени”.

Но вот, наконец-то, наша лодка ткнулась носом в прибрежный песок. Десант есть десант, и действовать тут надо сноровисто и быстро. В едином порыве гвардейцы ринулись на берег и, выбив фашистов из прибрежных оборонительных линий, устремились вперед.