Евгений Додолев - Михаил Ефремов. Последняя роль

Каждому есть что сказать. Для меня здесь вопросов больше, чем ответов.

Вот вы вспомнили Аллу Борисовну… я все последние дни (лето 2020, процесс по «Делу Ефремова» в разгаре. – Е.Д.) думаю о ней. Мне кажется, хорошо, что она всего этого не видела.

– А если мы будем говорить не конкретно об этом эпизоде, а вообще о проблеме пьянства… Мне Ширвиндт говорил, что раньше была проблема серьезная, артисты пили. А сейчас он говорит про молодых – выпить не с кем.

– Есть такое. Вот когда я учился, то обожал ездить в общежитие Школы-студии, потому что там постоянно кипела творческая жизнь, но репетировалось все исключительно «под градусом».

Мои сегодняшние студенты – за ЗОЖ. Иногда даже хочется их поругать за что-нибудь подобное, а не за то, за что я их ругаю, – за некоторую отстраненность, холодность, за какое-то безразличие к тому, что было до них. Они ничего не знают.

Вот кто-то радуется, что выросло поколение, которое не знает, кто такой Ленин. Я говорю, да, но, к сожалению, выросло поколение, которое уже и не знает, кто такой Миронов, Янковский, Леонов, Смоктуновский… И это меня не очень радует.

Лет пять назад тогдашний главред журнала Елена Кузьменко задумала сделать обложку с Михаилом и заказала мне «подобложечный» текст. Когда номер вышел, я обнаружил, что в подверстку к моему материалу редакция дала монолог сына:

«Разные хорошие писатели, тот же Тургенев, писали о проблеме отцов и детей. Наверное, она существует. Но что-то не верю я в то, что это природный такой закон: мол, рано или поздно между родителями и взрослыми детьми обязательно возникает напряжение и непонимание.

Я больше склоняюсь к тому, что этим стереотипом люди просто оправдывают недостаток доброты. По-моему, будут конфликты или нет, зависит от того, как себя ведут родители и дети. Это же двусторонняя история, верно? Но одной доброты, чтобы их избежать, мне кажется, мало. Особенно в современном мире, в котором очень все ускорилось.

Мы сегодня успеваем за день переделать множество дел, а на то, чтобы проанализировать их, времени не хватает. И поступки близкого человека, его слова, его настроение тоже не успеваем проанализировать. Вот и «сталкиваемся лбами». Наверное, так было всегда, а теперь еще больше усугубилось.

У нас с отцом тоже бывали столкновения. Но вот такого, чтобы конфликт грозил закончиться разрывом отношений, к счастью, не случалось. При том, что ни я, ни отец никогда не старались как-то целенаправленно поддерживать, укреплять наши отношения. Все складывалось так, как складывалось. И спорим, и ссоримся, и скажу вам, что это иногда даже больше сближает, чем полное единодушие по всем вопросам.

Надо сказать, что мы с отцом скорее друзья, чем в классическом понимании «отец и сын». Во всяком случае, назидательность в наших отношениях начисто отсутствует. В них больше иронии и самоиронии. Но когда отцу нужно что-то мне такое «родительское» сказать, он, конечно, скажет.

Хотя, скрывать не буду, главный человек, который меня воспитывал, много в меня вложил, – это мама. Она филолог, большой знаток музыки, театра.

В пору моего детства отец на меня влиял куда меньше. Мы и виделись нечасто. Но, мне кажется, это ничуть не помешало нам стать близкими людьми. Родителей и детей делают чужими какие-то совсем другие вещи.

Разумеется, у каждого поколения своя интонация. Вот девяностым годам, когда папа был молодой, была свойственна интонация такого стеба, ерничества. Мы же поколение информационного бума: выбирай что хочешь – любую книжку, любой фильм в Интернете. И говори что хочешь. Мир открыт, и возможностей больше. Поэтому и интонация такая – напрямую, открытая. Но при этом я абсолютно нормально «считываю» и папины шутки. Его «Гражданин поэт» мне очень даже понятен…

Мои дед и отец – истинные, природные лицедеи. Отец даже говорит, что для Олега Николаевичатеатр был важнее жизни. Я в этом смысле не в деда. Мне кажется, театр – это не жизнь в полном ее понимании. Мне, например, не хотелось бы ради театра жертвовать общением с будущими детьми, жертвовать семьей. Но – говорю так, а вдруг получится по-другому? Поэтому – что загадывать наперед? Мне было двенадцать лет, когда не стало Олега Николаевича.

Помню, за неделю до его смерти нас, внуков, привели в его квартиру на Тверской. Видимо, чувствовали, что надо проститься. Но я его не воспринимал как дедушку. Для меня дедушкой был мамин папа, с которым я вырос, профессор филологии Роберт Бикмухаметов. Он переводил Мусу Джалиля, огромный вклад внес в нашу культуру. И больше помню прадеда – Бориса Александровича Покровского. Как сидел с ним в ложе на «Хованщине» между Ростроповичеми Вишневской. Спектакль шел четыре часа, и я мало что понимал – и в опере, и в своих соседях. Но ощущение восторга и тайны помню до сих пор.

…Мне было семнадцать лет, когда я поступил в Школу-студию МХАТ, и, к слову, еще не был так похож на Олега Николаевича, как (часто это слышу) похож сейчас. Тогда это точно никакой роли не играло. К тому же поступал я к Константину Аркадьевичу Райкину, которого сложно удивить родственными отношениями. Но вот после окончания училища меня брали практически во все театры, в которые я показывался. Я даже расстроился: получается, раз Ефремов, то дорога открыта? И тогда решил: пойду в свой родной «Современник».

Конечно, я советуюсь с отцом. Но он никогда не учит «как надо жить», скорее задает наводящие вопросы – и ситуация уже благодаря этому проясняется. То есть он уходит от прямых ответов: мол, поступай так, и не иначе. Он направляет – чтобы я сам нашел решение, чтобы у меня самого мозги работали.

Хвалит ли меня отец? Хвалит. Когда есть за что хвалить. А если что-то не получается, говорит: «Все будет в обмен на молодость».

Мой дед, Олег Николаевич Ефремов, оставил отцу такую жизненную установку: «Не спеши!» Мне же от отца досталось другое правило: «Больше молчи!» Не хочется нарушать семейную традицию. Вот думаю, что бы такое оставить своему сыну, который, надеюсь, когда-нибудь да появится? Может быть – «Слушай!»? Молчать и слушать – ведь разные вещи? Но это – исходя из моего сегодняшнего опыта. Может быть, с годами что-то изменится…»

Из интервью Михаила Ефремова «Аргументам недели» (2020):

Сравнивали с отцом и сравнивают. И детей моих будут сравнивать. Нормально. Мой отец был круче, талантливее меня. Точно! Да, я Ефремов! Мне нельзя обделаться перед зрителем… Я такой один: талантливый, ужасный, грешный. В детстве мне говорили, что я проблемный. Иногда я сегодня говорю это своим детям. Я человек честный. Зачем рисовать из себя белого и пушистого? Что есть, то есть. Но я всегда могу себя контролировать.