Кирилл Вышинский - «Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева

Мой собеседник говорил, что в тюрьме есть три самых важных слова: спасибо, пожалуйста, извините. Сам он, будучи человеком авторитетным, мог разговаривать как угодно, давать поручения и указания. Но я заметил, что при этом он общается с другими зэками достаточно корректно. Хотя в определённых ситуациях мог и «власть употребить» по отношению к тем, кто заведомо ниже его в тюремной иерархии. По его словам, тюрьма — это не только наказание, но и уникальная школа общения с людьми.

Многое из того, о чем он говорил, я уже и сам понял за то время, что провёл в тюремных стенах. Но всё же криминальная среда Лукьяновки, самой большой тюрьмы Украины, где на прогулках можно было встретить людей всех цветов кожи и говорящих на разных языках, имела много особенностей. И здесь особенно важно было правильно строить отношения. Не подстраиваться, не «косить под своего», а именно выстраивать линию поведения. Если тебе удалось быть всегда корректным и при этом твёрдым в чём-то главном — можешь заслужить уважение и без «куполов» на плечах.

Конечно, большое значение имеет, за что человек попал за забор. Это первый вопрос, который задают и в камере, и на прогулках. От ответа на него зависит, заслуживает ли человек нормального отношения или нет. Разумеется, к насильникам и педофилам никакого уважения быть не может.

К появившейся категории «политических» отношение было особенное. Мир тюрьмы — это мир людей, так или иначе вступивших в контры с государством. И уголовник, и политический — в контрах с существующей властью, за гранью. Только в одних случаях эта грань указана статьями уголовного кодекса, а в других — интересами сегодняшней власти, не вписывающимися не только в юридические нормы, но и в пределы здравого смысла. Я убедился, что с точки зрения большинства людей, сидящих в сегодняшней украинской тюрьме, политические заключённые не сделали ничего преступного. Они не совершили ни грабежа, ни разбоя, ни убийства. Но оказались в тюрьме просто потому, что позволили себе думать иначе, чем те, кто во власти. Или просто выполняли свой долг, но поменялась власть…

У простых зэков это вызывает уважение. И не только у простых, но и у «авторитетных».

Мне было приятно, что «авторитетный человек» Геша, казалось бы, очень далёкий от меня по своему месту в социуме, миропониманию и отношению к жизни, выразил мне свою поддержку. Снова пришлось убедиться, что люди с разной судьбой и социальным положением способны понимать друг друга и оказывать помощь в трудных ситуациях. Встреча с колоритным Гешей — одно из приятных воспоминаний о тюремных месяцах. И не только потому, что он угостил меня спиртом.

Вообще условия в Лукьяновке, при всей скандальной репутации этого пенитенциарного учреждения, были более комфортные, чем в тюрьмах, где я побывал раньше. Например, в одном из прогулочных двориков был даже стол для игры в настольный теннис. Кроме всего прочего, здесь я столкнулся с теми, кто, как и я, стал представителем новой прослойки украинских заключённых — политическими. Общение с этими людьми многое для меня объяснило в нынешней картине политической жизни Украины.

На Украине сегодня в ходу такой забытый во многих странах термин, как «политический заключённый». За время, проведённое в украинских тюрьмах, я убедился, что не только мне пришлось сидеть по 111-й и другим близким статьям украинского УК. Не меня одного объявили «государственным изменником» с чётко просматривающейся политической подоплёкой.

Коллеги-журналисты уже давно активно обсуждают вопрос, сколько на Украине политических заключённых и кто они. По поводу числа точного ответа нет, но наиболее правдоподобной представляется версия о том, что лишённых свободы за свои убеждения (подлинные или приписанные) в стране как минимум несколько сотен человек.

Кто они? Самые разные люди. Начиная от политиков, неугодных режиму, и заканчивая обычными людьми, никогда политикой особенно не интересовавшимися. Для меня стало очевидно, что политическим заключённым на Украине может стать любой. Никто не защищён от произвола властей. Более того, машина ненависти, созданная при президенте Порошенко, предполагает внушение людям, живущим в стране, ощущение страха, неуверенности в будущем, незащищённости — таким запуганным народом легче управлять.

Политических заключённых на Украине можно условно разделить на три основных категории. Первая — крымчане. Те, что проголосовали на референдуме и высказались за присоединение Крыма к России — на Украине считают, что так или иначе они в разной степени проявили нелояльность к существующей украинской власти. Под эту категорию попадают практически все, кто организовывал референдум, чиновники, которые остались в Крыму и приняли российскую присягу. Военнослужащие и силовики, которые стали российскими военными. Адвокаты называли мне цифру — шести тысячам крымчан объявлены подозрения в госизмене и других преступлениях против нацбезопасности Украины виртуальным управлением СБУ по Крыму и Севастополю, находящемуся в Херсоне. У меня самого не было возможности проверить эти данные, но, в принципе, весьма похоже на правду.

Вторая категория — люди из Донбасса. Российские волонтёры, оказывавшие гуманитарную помощь. Ополченцы. Люди, организовывавшие референдум о независимости ЛНР и ДНР. Госслужащие, оставшиеся на своих местах. Наконец, в зоне риска подвергнуться уголовному преследованию и те, кто просто исправно платил налоги и оплачивал коммунальные услуги, находясь на территории непризнанных республик. Считается, что тем самым они помогали «террористам».

Третья категория — люди, оставшиеся на Украине и попавшие под каток власти Порошенко. Это самая разнородная категория. Среди них те, кого сажали, по сути, за инакомыслие. Я составил список из 12 украинских журналистов и общественных деятелей, которые попали в тюрьму и под уголовное преследование только за то, что, по мнению киевской власти, высказывались в поддержку ЛНР и ДНР, поддержали выбор Крыма. То есть попросту говорили то, что не нужно было говорить во времена Порошенко, не говоря уже о тех, кто осмеливался как-то критиковать действия бывшего президента Украины.

При Порошенко информационное пространство зачищалось по двум принципам. Во-первых, преследовали тех, кто говорит и думает «не так». Кому-то из моих коллег удалось уехать (как главному редактору сайта «Страна. ua» Игорю Гужве), кого-то посадили (как журналиста Василия Муравицкого в Житомире). Во-вторых, находили людей, на примере которых можно было показать, что якобы существует реальная угроза со стороны России. Их объявляли российскими шпионами, агентами влияния, пособниками оккупантов, ведущими подрывную деятельность. В последнюю категорию попал и я.