Кирилл Вышинский - «Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева

Киевские политики рассчитывали, что журналисты — мои коллеги и друзья — поднимут шум по поводу моего ареста. Мои друзья будут ходить в Кремль и просить, чтобы меня освободили. Значит, появится рычаг давления на высшее руководство Российской Федерации. Расчёт этот во многом оправдался. Друзья за меня боролись, стучали во все двери. Боролась за меня и Россия, ее государственная машина — МИД, омбудсмен при Президенте РФ, Администрация Президента.

Вопросы, почему именно меня украинская сторона хочет обменять на «политзаключённого», превращённого в знаменитость, возникали у журналистов, но не у политиков. Тем всё было ясно.

Меня арестовали, чтобы обменять. На суд никто не рассчитывал, и следователи не заморачивались насчёт подбора фактов и доказательств. В обвинении нет никакой чёткой логической линии. Там есть только набор эпизодов, заключений экспертиз, которые легко опровергнуть в любом суде. В любом, но только не украинском и только не в бытность Порошенко у власти. Политическая подоплёка делала быстрое решение невозможным. Это самое тяжёлое и неприятное во всей моей истории.

Я не был в числе самых публичных персон на Украине, хотя много лет занимаюсь журналистикой. Не ходил по телевизионным эфирам, не участвовал в ток-шоу. В «РИА Новости — Украина» мы работали в соответствии с профессиональными стандартами, не стремились к скандальной славе. Просто делали своё дело, стараясь быть предельно объективными. И вдруг оказаться заложником, неким фактором большой политической игры — это самое серьёзное испытание, что мне пришлось пережить. Находиться в тюрьме очень неприятно, и с моральной, и с бытовой точки зрения, никому такого не пожелаешь. Но гораздо тяжелее осознавать, что от тебя ничего не зависит. Ни от твоего представления о справедливости и праве, ни от суда. Ты — всего лишь маленький камешек в огромном политическом механизме. Очень странное и неприятное ощущение.

Когда я пишу эти строки, понимаю: мне ещё предстоит осмыслить, что это для меня было и что это для меня будет значить дальше. Более 50 лет своей жизни я прожил на Украине, а теперь не знаю, когда смогу туда вернуться. И дело не только в суде.

Я часто думаю о своём убитом друге и коллеге Олесе Бузине. После его гибели мы взяли на работу в редакцию его жену и мать. Каждый месяц, когда продлевал договоры с ними, поневоле вспоминал судьбу Олеся. Своей значимости я не переоцениваю. Вряд ли я самый смелый человек в мире, но и далеко не самый трусливый. Теперь я понимаю, что Олеся убили за десятую часть того, что сейчас можно вменить мне с точки зрения украинских националистов. «Вина» Бузины заключалась только в одном — он честно говорил, что думает. Я же стал неким фактором в борьбе с Россией. СМИ на Украине рисуют ситуацию так: предателя Вышинского поменяли на национального героя Сенцова. Этот штамп закрепляют в массовом сознании украинцев.

Мне трудно говорить об этой ситуации. Трудно находить нужные слова. Украина — моя страна, и я никогда не желал ей ничего плохого. Но она объявляет меня врагом. Таково её нынешнее состояние.

Мне казалось, что национализм — это политическая болезнь. При Порошенко её не только не лечили, а, наоборот, холили и лелеяли. С уходом Порошенко такая хворь должна была пройти — в Европе и в Америке слово «националист» звучит как ругательство. На Украине же рост «патриотического самосознания» вылился, по сути, в новый, политический расизм: собственные соотечественники, которые думают и поступают «не так» — в Крыму, Донбассе, Киеве и других уголках страны, — объявлены предателями, «пособниками оккупантов», госизменниками. Разумеется, на этой волне много людей в Киеве попадали во власть, делали политический капитал. Но я был уверен, что их время ушло и больше не придёт. Однако в 2019 и в 2020 году подтверждения своим мыслям я не вижу — страна продолжает по-прежнему болеть. Как и когда это положение может измениться — не знаю.

И здесь могу только еще раз повторить — стране нужны лидеры, которые могли бы формировать ответственную и независимую политику Украины в интересах всех жителей своей страны. Причем слова «всех жителей» и «своей страны» здесь главные.