Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

Трудность была ещё и в том, что в стане демократов не стихали разногласия. Яблоком раздора стала судьба всё ещё кровоточащего Канзаса. Там наконец-то состоялись выборы депутатов на съезд по выработке конституции будущего штата, но происходили они в его «проюжной» столице Лекомптоне. Фрисойлеры сочли это мероприятие фарсом и полностью бойкотировали его. Голосовать пришло меньше четверти правоспособных жителей, тем не менее делегаты были избраны. Собравшись, они сотворили «лекомптонскую конституцию», допускающую рабовладение на территории будущего штата, и отправили текст в Вашингтон. Президент Бьюкенен немедленно поддержал их инициативу. Оставалось только провести «лекомптонскую конституцию» через Конгресс США, и рабовладение получило бы «прописку» в Канзасе. Дуглас оказался в непростой ситуации, ведь он так долго убеждал избирателей, что его идея народного самоуправления, лежавшая в основе «Акта Канзас — Небраска», не имеет ничего общего с открытием дороги рабовладению, что всё решит народ штата… А теперь сам ход событий доказывал, что правы были его противники. Бойкот выборов большинством населения Канзаса обрушивал идею самоуправления, всё решалось «наверху», и рабовладение ползло на свободные земли, которые, божился Дуглас, «не благоприятствуют рабовладельческим способам ведения хозяйства». Сенатору пришлось критиковать президента, и отношения между ними заметно охладились. Правда, ловкий Дуглас и на этом начал сколачивать политический капитал. Выставляя себя страдальцем, он надеялся заручиться поддержкой оппозиции, то есть республиканцев.

Линкольну противоречия между Дугласом и Бьюкененом «напоминали одну историю» о жене фермера из Кентукки, настолько настрадавшейся от мужа, что, когда на того напал медведь, она не знала, кому в завязавшейся схватке желать победы. Растерявшаяся женщина стояла в стороне, подбадривая обоих: «Давай, давай, муж! Давай, давай, медведь!» Когда же подоспевшие соседи хотели вмешаться, она их остановила: «Нет уж, пусть дерутся!» {296} 296 Abe Lincoln Laughing. P. 20. Вот так же и противостояние Дугласа с президентской администрацией, добавлял Линкольн; могу только порекомендовать: пусть дерутся, и пояростнее!

Для успешного соперничества с Дугласом нужна была продуманная стратегия. Она родилась почти спонтанно, после того как сенатор-демократ вышел на балкон чикагского отеля «Тремон» и произнёс первую предвыборную речь, раскритиковав Линкольна за его видение страны в образе «дома разделённого». На этом шоу Дугласа Линкольн сидел рядом с выступающим в качестве почётного гостя и даже был представлен сенатором как «дружелюбный, обходительный и интеллигентный джентльмен, порядочный гражданин и достойный оппонент». Впрочем, такая любезность не снимала полемической остроты речи. Суть выступления была в том, что «достойный оппонент» совершенно неправильно представляет основополагающие принципы американской демократии и его политика ведёт к расколу и войне Севера и Юга.

Линкольн ответил на следующий день с того же балкона, и с этого «парного выступления» началась «гонка за лидером»: республиканский кандидат стал преследовать фаворита-демократа в его агитационном турне по Иллинойсу. Где бы ни выступал с программными речами Дуглас, через день-два там появлялся и опровергал их Линкольн. Газеты демократов пробовали высмеять такую тактику: «Дуглас собирает толпу, а Линкольн — тех, кто ещё не разошёлся»; «Это несчастное отчаявшееся создание не может собрать своей аудитории; так не лучше ли ему присоседиться к одному из бродячих цирков или зоопарков — они всегда собирают толпу — и включить свои речи в список их номеров?»

Республиканцам не нравилось, что их лидер выступает «вторым номером», по большей части отвечая на критику Дугласа. Было решено, что Линкольн лично обратится к сенатору с вызовом: провести серию дебатов по всему штату. Дуглас поначалу для приличия отказался {297} 297 См.: Burlingame M . Op. cit. Vol. 1. P. 483–484. , а потом выдвинул условия: дебаты не во всех запланированных местах его встреч с избирателями, а только в семи центрах избирательных округов (исключая Чикаго и Спрингфилд, где претенденты уже выступали); жёсткий регламент (час на выступление, полтора на ответное, полчаса на заключение первому выступавшему), а главное — он будет открывать дебаты, а значит, задавать тон, на четырёх встречах из семи.

Так было организовано центральное шоу шедшей по всему Иллинойсу агитационной кампании. Поскольку успех в борьбе за место в сенате зависел от исхода местных выборов в десятках графств штата, политические собрания проводились везде, где только можно, в том числе в местных школах и церквях. Подсчитано, что Дуглас за время кампании проехал более пяти тысяч миль и произнёс 59 больших речей, не считая кратких и трёх дюжин реплик и приветствий. Линкольн одолел почти четыре с половиной тысячи миль — в основном на поездах — и выступил с шестьюдесятью тремя речами. Благодаря усилиям партийных активистов люди приходили послушать и Линкольна, и Дугласа, выступающих по отдельности; но самыми многолюдными стали дебаты, в которых сходились оба кандидата.

В те времена подобные политические поединки были такой редкостью, что для жителей иллинойсской глубинки были сравнимы с ярмарочным представлением. Центральный вопрос дебатов был тогда одним из самых острых: справедливо ли решение Верховного суда по делу Дреда Скотта и нужно ли допускать рабовладельцев на вновь осваиваемые западные территории, создавая тем самым жестокую конкуренцию дешёвого рабского труда с трудом свободных землевладельцев?

Публику не только привлекала противоположность политических взглядов республиканца и демократа, но и забавлял их внешний контраст. Гигантская разница в росте (около 30 сантиметров) и комплекции («толстый и тонкий») давала повод некоторым репортёрам видеть в невысоком крепком Дугласе «Шалтая-Болтая, наконец-то удачно спрыгнувшего со стены», а в долговязом худом Линкольне — ожившее «огородное пугало» или «скелет борзой» {298} 298 См.: Guelzo A. C . Op. cit. P. 99, 149. . Конечно, это были художественные преувеличения, но внешний вид претендентов действительно сильно отличался. Дуглас подчёркивал своё положение значительного государственного лица, появлялся на публике в дорогом, безупречно сшитом синем костюме с сияющими серебряными пуговицами, в рубашке с кружевами, в начищенных до блеска ботинках. Впечатляющий образ сенатора дополняла его красавица-жена Адель, настоящая благородная леди с Юга. Пара путешествовала от города к городу на собственном поезде, арендованном за круглую сумму у Центральной Иллинойсской железной дороги, в роскошном вагоне-резиденции железнодорожного начальства. На специальной платформе была смонтирована толстая короткоствольная сигнальная пушка «Маленький Дуг». Когда поезд Дугласа приближался к очередному городу, к пушке выходили два нанятых артиллериста в красной униформе и церемонно производили выстрел.