Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

Позиция Дугласа получила широкую известность как «фрипортская доктрина». Она позволила ему завоевать множество сторонников на Севере и Западе страны, обеспечила тысячи, если не десятки тысяч голосов в штате Иллинойс. Но в стратегическом отношении Дуглас лишил себя дальнейших перспектив. Получая сторонников на Севере, он как противник распространения рабовладения стремительно терял поддержку на Юге. Это ничего не значило в гонке за место сенатора от Иллинойса, но зато будет значить очень много в будущей, довольно скорой президентской гонке. «Фрипортская доктрина» расколет демократов на «южных» и «северных», и в результате тщетными окажутся старания Дугласа стать единым лидером и единым кандидатом в президенты от демократов всей страны. Озвучив во всеуслышание «фрипортскую доктрину», сенатор больше не мог одновременно обещать Северу, что народное самоуправление сможет справиться с рабовладением самостоятельно, а Югу — что народное самоуправление сможет допустить рабовладение на территориях.

Апологетически настроенные биографы Линкольна будуг впоследствии утверждать, что Линкольн заранее и преднамеренно подготовил Дугласу такой «гамбит», силой мысли проникнув за завесу времени и «увидев» будущую президентскую гонку. Современные исследователи считают это преувеличением, хотя соглашаются, что вопрос оказался действительно очень важным. Даже в рамках борьбы за избирателей штата Дуглас «фрипортской доктриной» сузил свою базу, отделил себя от демократов — сторонников президента Бьюкенена, показал себя представителем лишь части своей партии {305} 305 См.: Donald D. H . Op. cit. P. 219. . Видимо, именно во Фрипорте — хотя тогда никто этого не заметил — Линкольн и совершил решительный рывок в своей тридцатилетней, почти вечной, политической гонке за Дугласом и стал лидером. Начиная с этого момента Дуглас всё чаще стал снимать стресс, прикладываясь к заветной бутылочке виски, и тем чаще, чем дальше шли дебаты.

После Фрипорта позиции сторон определились, и сценарий дебатов стал повторяться. 7 октября в Гейлсберге Линкольн даже начал выступление с фразы, что «большая часть произнесённой только что судьёй Дугласом речи давно уже напечатана в газетах». Именно в Гейлсберге, в кампусе Нокс-колледжа, собралась самая большая толпа зрителей — до двадцати пяти тысяч человек. Выход на дощатую платформу был устроен прямо из окна главного здания достопочтенного учебного заведения. Пройдя по коридору и уже выбираясь на платформу, Линкольн бросил реплику: «Ну наконец-то я прошёл через колледж!»

На дебаты в Куинси, стоящий на высоком берегу Миссисипи, пароходы доставляли зрителей-болельщиков из соседних штатов — Айовы и Миссури. Будто специально для них каждый из оппонентов повторил суть противоречий в их взглядах. Линкольн отметил, что это «противоречие между теми, кто считает рабство злом, и теми, кто рабство злом не считает»; что злом считали рабство ещё отцы-основатели, которые надеялись, что оно изживёт себя. Дуглас (с лицом, слегка опухшим от постоянного «лечения» спиртным) вновь провозгласил, что раз уж отцы-основатели нации создали республику, разделённую на свободные и рабовладельческие штаты, то такой её нужно и сохранить, «дом разделённый» должен устоять!

После Куинси оба соперника погрузились на большой речной пароход, и он пошлёпал своими гигантскими колёсами вверх по Миссисипи, в городок Альтон, место финальной встречи 15 октября 1858 года. К этому времени Дуглас окончательно охрип, но упорно продолжал доказывать, что великие предки, подписавшие Декларацию независимости, «не имели в виду ни негров, ни дикарей-индейцев, ни островитян Фиджи, никаких вообще представителей варварских рас».

Споры о правах чернокожего населения США затрагивали куда более общую и очень важную проблему демократии как народного самоуправления. В них, как отметил один из лучших биографов Линкольна Дэвид Дональд, столкнулись позиция Дугласа как защитника прав большинства и позиция Линкольна как защитника прав меньшинства. По мнению Дугласа, большинство имеет право принимать и навязывать остальным любые свои решения; по мнению же Линкольна, большинство не имеет права нарушать принципиальные права каждого человека, увековеченные в Декларации независимости {306} 306 См.: Ibid. P. 227. . Линкольн замечал: «Мы олицетворяем два принципа, которые стоят один против другого от начала времён и не перестают бороться друг с другом. Один принцип — всеобщее право человечества (на равенство), другой — „божественное право королей“ (подчинять и эксплуатировать неравных себе)».

Дуглас в одной из речей подтверждал свою предрасположенность к «праву королей»: «Закон цивилизации гласит: „Там, где человек или раса демонстрируют свою несостоятельность в ведении собственных дел, они должны подчиниться власти тех, кто умеет управлять…“ В соответствии с этим принципом я утверждаю, что негритянская раса всегда, везде и при всех обстоятельствах демонстрировала собственную неспособность к самоуправлению» {307} 307 Цит. по: Nicolay J. G. A Short Life of Abraham Lincoln. New York, 1902. P. 128. .

Линкольн, отстаивая равенство, ни в коем случае не считал его уравниловкой. Во время дебатов он повторил как минимум пять раз: «Я не выступаю и никогда не выступал за то, чтобы между чёрной и белой расой установилось в какой бы то ни было форме социальное и политическое равенство! Я не выступаю и никогда не выступал за то, чтобы негры становились избирателями или присяжными, чтобы им позволялось занимать официальные должности или жениться на белых женщинах! Между белой и чёрной расой существуют физические различия, которые, как я считаю, навсегда исключают возможность сосуществования обеих рас на основе социального и политического равенства. И поскольку обе расы не могут жить в равенстве, но вынуждены пребывать рядом, подчиняясь или подчиняя, то я, равно как и всякий другой, выступаю за то, чтобы было гарантировано первенствующее положение белой расы. Однако я отнюдь не считаю, что из-за того, что белая раса превосходит чёрную, чёрным следует отказывать во всём. Я не понимаю, почему лишь из-за того, что я не хочу брать негритянку в рабыни, я обязан взять её в жёны. Я просто хочу оставить её в покое. Мне уже пятьдесят лет, и у меня вообще никогда не было ни негритянки-рабыни, ни негритянки-жены. Поэтому мне кажется, что мы можем обойтись и без чернокожих рабынь, и без чернокожих жён» {308} 308 The Collected Works of Abraham Lincoln. Vol. 3. P. 145–146. .

Через столетие такие рассуждения Линкольна времён речи «Дом разделённый» легли в основу обвинения «великого освободителя» в расизме {309} 309 См.: Prokopowicz G. J. Did Lincoln Own Slaves? And Other Frequently Asked Questions About Abraham Lincoln. New York, 2008. Kindle Electronic Edition 2008–01–22. Locations 3508–3513. . Однако внимательные исследователи его выступлений второй половины 1850-х годов отмечают, что Линкольн уже тогда обращал внимание на динамику исторического процесса. Неизбежные перемены в человеческих сообществах, в их духовном и культурном развитии ведут и к переменам по отношению к гражданским правам. Даже разделяя общие представления эпохи о неравенстве человеческих рас, Линкольн считал их преходящими, а не вечными, и, напротив, утверждал, что любое неравенство не исключает естественных прав, гарантированных Декларацией независимости. Следовательно, ни один «здравомыслящий человек не может отрицать, что африканец на своей собственной земле обладает всеми естественными правами, коими удостоено всё человечество» {310} 310 См.: Guelzo A. C . Op. cit. P. 165. .