Дмитрий Олейников - Авраам Линкольн

Из избранных «рецензентов» больше всего поправок внёс Уильям Сьюард. Он получил текст сразу по приезде Линкольна в Вашингтон и буквально через день вернул весь испещрённый пометками, с несколькими страницами комментариев и предложений. Линкольн принял 27 из 49 пометок Сьюарда и согласился с пожеланием, уже высказывавшимся другими «рецензентами»: «умягчить» текст, чтобы успокоить общественное мнение {422} 422 См.: White R. C. jr . The Eloquent President: A Portrait of Lincoln through his Words. New York, 2005. P. 69. .

Даже 4 марта, в день инаугурации, Авраам, поднявшийся в пять утра, ещё вносил в речь последние изменения и обсуждал их с соратниками. Наконец Роберт прочитал вслух окончательный вариант. Текст выступления занял семь листов и весь состоял из зачёркиваний и правок, вставок и дополнений, клапанов и вклеек: переписать всё набело времени не оставалось {423} 423 См.: http://www.loc.gov/exhibits/treasures/trt039.html . .

К полудню на улице запели флейты и застучали барабаны. Началось торжественное шествие. К отелю Уилларда подкатила открытая коляска: прибыл президент Бьюкенен. Протокольная встреча в лобби — и коляска с двумя чинно беседующими президентами двинулась по заполненной народом Пенсильвания-авеню в сторону Капитолия. Конный эскорт окружал собеседников так плотно, что разглядеть их с тротуара было практически невозможно. Это была намеренная предосторожность генерала Скотта: слухи, что Линкольна застрелят в день инаугурации, были известны всему городу. Вдоль маршрута стояли цепи солдат, на самых высоких зданиях были размещены снайперы, по прилегающим улицам разъезжали кавалерийские патрули. В сорокатысячной толпе сновали переодетые полицейские. Две артиллерийские батареи стояли наизготовку у Капитолия не только для салюта.

Место торжественной клятвы — свежесколоченная крытая платформа — находилось у восточного фронтона Капитолия. Капитолий был недостроен, как сама страна: вместо купола над его центральной ротондой на фоне пасмурного неба торчали металлический каркас и подъёмный кран. Когда сенатор Бейкер объявил своим знаменитым звучным голосом: «Сограждане! Представляю вам Авраама Линкольна, нового президента Соединённых Штатов!» — тучи начали расступаться.

Линкольн, до этого момента исполненный спокойствия, на мгновение заволновался. Он посмотрел по сторонам, ища, куда бы пристроить на время произнесения речи свой цилиндр. Выручил стоявший рядом Стивен Дуглас: принял цилиндр и держал его всё время, пока длилась инаугурационная речь. Многие сочли это символичным жестом. А Линкольн надел очки в круглой металлической оправе и расправил правленые-переправленные листы.

«Граждане Соединённых Штатов!» — начал он с заметным ударением на слове «Соединённых», и слушатели взорвались аплодисментами. Почти сразу речь пошла о самом наболевшем: «Судя по всему, среди жителей южных штатов существуют опасения, что с приходом республиканской администрации их собственность, мирная жизнь и личная безопасность могут оказаться под угрозой…»

«Южных штатов», говорил Линкольн, не упоминая, что уже почти месяц как семь штатов объявили о формировании особого государства. Он стремился объяснить, что «большая паника», «большой страх», подтолкнувшие южан к отделению, напрасны: «Для подобных опасений не было и нет никаких разумных оснований. В действительности всегда были и есть убедительные доказательства, свидетельствующие об обратном, и их легко проверить. Их можно найти фактически во всех опубликованных речах того, кто сейчас выступает перед вами. Приведу лишь высказывание, содержащееся в одном из моих выступлений: „У меня нет никаких намерений прямо или косвенно вмешиваться в функционирование института рабства в тех штатах, где он существует“. Я считаю, что не имею законного права делать это, и не склонен делать».

Линкольн постоянно подчёркивал свой консерватизм: упирал на намерение «не отрекаться», «сохранять», «предоставлять защиту», «выполнять и соблюдать» вместо того, чтобы «нарушать».

Выступление слушали с вниманием и серьёзностью; стояла тишина, но настолько напряжённая, что сидевший рядом с Линкольном Хорас Грили признавался потом, что всё время ждал, что вдруг сухо треснет ружейный выстрел… {424} 424 См.: Greely H. Recollections of a Busy Life. New York, 1868. P. 404. Но сухо и громко треснула только ветка дерева — и один из слушателей, недавно гордившийся удобным насестом, свалился на землю.

Ни кентуккийский акцент президента, ни его высокий голос не резали слух — аудитория ловила идеи, и они успокаивали: «Я считаю, что с точки зрения универсального права и Конституции Союз этих штатов вечен (после этих слов аудитория взорвалась громкими приветственными криками). Вечность, даже если она не выражена прямо, подразумевается в основном законе всех государственных форм правления. Можно с уверенностью утверждать, что никакая система правления как таковая никогда не имела в своём основном законе положения о прекращении собственного существования».

Единство Союза — вот центральная тема речи, задуманная ещё в Спрингфилде. Она объединяла большинство, и слова о единстве страны были встречены возгласами одобрения. После них можно было обосновать незаконность сецессии. Линкольн стал приводить логичные доводы: даже если Соединённые Штаты не особая система правления, а только ассоциация договорившихся между собой штатов, как можно расторгнуть договор без участия всех сторон, его заключавших? Разорвать его только по заявлению одной стороны — разве не означает нарушить? А для законной отмены разве не требуется согласие всех сторон? В самом начале Конституции США говорится, что народ объединился, чтобы «образовать более совершенный Союз». «Но, — продолжал Линкольн, — если разрушение Союза одним или только частью штатов станет возможным по закону, то тогда Союз будет менее совершенным, чем до принятия Конституции». Следовательно, такое разрушение противоречит основному закону страны. Значит, «ни один из штатов не вправе сугубо по собственной инициативе выйти из Союза, а принимаемые с этой целью решения и постановления не имеют юридической силы, и акты насилия в пределах любого штата или штатов, направленные против правительства Соединённых Штатов, приобретают, в зависимости от обстоятельств, повстанческий или революционный характер».

Из этих рассуждений видно, что Линкольн для выработки своей позиции воспользовался юридическими прецедентами, в частности давним решением Верховного суда США, его легендарного судьи Маршалла: «Народ создал Конституцию, и только народ может её отменить. Это порождение его воли, и по его воле оно живёт. Эта верховная и непреодолимая власть создавать и отменять принадлежит только всему народу, а не какой-то его части. Любая попытка какой-то части народа применить эту власть есть узурпация и должна быть пресечена теми, кому народ делегировал свои права на это. Тот факт, что правительство не может действовать наперекор воле народа и не может ни силой, ни как-либо ещё контролировать всю нацию, не является аргументом в пользу того, что это правительство не имеет конституционных прав сохранять существующую систему правления, выступая против части нации, действующей вопреки общей воле народа» (дело 1821 года «Коэн против Вирджинии») {425} 425 http://supreme.justia.com/cases/federal/us/19/264/case.html . .