Софья Бенуа - Иосиф Кобзон. Я люблю тебя, жизнь…

На руках у брошенной в эвакуации матери осталось трое ребят, к счастью, судьба улыбнулась женщине: в 1946 году она сошлась с фронтовиком Михаилом Михайловичем Раппопортом, у которого было двое детей (его жена погибла в 1943-м). Этот человек сыграл большую роль в становлении юного Иосифа. Сам певец восхищался этим человеком, ставшим опорой большой семьи.

– Бедная мама моя. Досталось ей горя! Но все она выдержала. А в 46-м встретился ей по-настоящему хороший человек – Михаил Михайлович Раппопорт, 1905 года рождения. И к нам в семью пришла радость – появилась сестричка Гела. Язык не поворачивается назвать этого человека – отчим. Я с гордостью звал его Батя. Мы все до конца дней безумно любили его. А он… рано ушел из жизни. Не хватило здоровья у бывшего фронтовика, чтобы жить. Воевать всю войну – хватило, а вот жить – не-а… Но во мне он по-прежнему… есть! Батя. Мой Батя!

Давид Кунович Кобзон (?)

Ида Исаковна Шойхет (Кобзон).

Фото из архива В. Кругловой

О характере и методах воспитания этого человека свидетельствует такой любопытный случай, рассказанный благодарным пасынком Иосифом в уже зрелом возрасте:

«Еще больше запомнилась мне первая моя сигарета. Она была, когда я стал студентом горного техникума. Все курили на переменах, и я закурил… Но батя однажды поймал меня… Я спрятал сигарету от него в кулак, а он физически был очень сильным человеком и сжал мою руку так, что я заорал от ожога. И тогда батя сказал: “Хочешь курить – кури открыто, но этого чтобы я больше не видел”. С тех пор прошло 50 лет. И я, если, что-то делаю, то делаю открыто, а не тайком, не исподтишка».

Добавим как факт: Иосиф Кобзон курил с 14 лет, но бросил курить в возрасте 66 лет.

Жизненный путь увел Иосифа из семьи, в итоге молодому таланту удалось закрепиться в Москве. Прошли годы, и семья его вновь воссоединилась с вылетевшим из родительского гнезда птенцом. Произошло это при любопытных обстоятельствах, поставивших исполнителя в самое затруднительное и неловкое положение.

В 1967-м году мать И. Кобзона, сестра и батя приехали жить в Москву. Причем свалились на голову, без предупреждения! Как признавался Иосиф Давыдович: «Я-то думал, что они хотят погостить, а оказалось, что они решили остаться в Москве навсегда». «Она (мама. – Авт. ) считала, что ее сын достиг таких высот и такого положения, когда у него не может быть особых проблем по жизни. Поэтому она и приехала, ничего предварительно не сказав мне».

До этого момента его родные проживали в Днепропетровске, где имели в собственности половину частного дома. Накануне отъезда было решено эту половину продать и двинуться в путь со всем нажитым скарбом. С собой в Москву Ида Исаевна привезла кучу своих любимых пластинок. Завидев родственников в своем доме, приехавший с гастролей артист обрадованно произнес:

– О! Какая радость, батя. Молодцы, что приехали. Давно не виделись. Какой же я счастливый человек!

На что его мать тут же и объявила: ну коль ты рад и счастлив, то мы остаемся у тебя навсегда!

Пожалуй, стоит упомянуть, что наш герой в подростковом возрасте увлекался боксом, в те же годы он по фраерской традиции (сказались лидерские амбиции пацана) сделал себе на правом плече татуировку «Не забуду мать родную». Наколку, сделанную в 13-летнем возрасте, певец в начале 1960-х, когда переехал в Москву, вывел. Но фраза эта неким мистическим образом еще больше связала его с семьей.

Услышав тогда о приезде «навсегда», молодой певец был не просто удивлен, а шокирован, ведь ему пришлось предпринять неимоверные усилия, чтобы самому закрепиться в столице страны, а тут…

«Они не могли даже представить, что значит в Москве получить прописку, да еще сразу для трех человек, когда я еле-еле получил ее для одного себя. Лишив сами себя прописки в Днепропетровске и, не имея прописки в Москве, они обрекали себя на подвешенное и во многом бесправное состояние.

…Потрясающая была история. Я просто сжался от создавшегося положения. “Господи, что же мне теперь с ними делать?” – говорил я себе. И что я только ни вытворял, чтобы прописать их! Я разводил мать с отцом. Какие слезы были! Как я выдавал замуж сестру за своего конферансье! Их же нужно было всех легализовать в столице. Казалось, это невозможно. Но я все это сделал. Когда женился на Неле [18] Дризина Нинель Михайловна, третья супруга певца. – Примеч. ред. , мы с ней переехали на Переяславку в трехкомнатную квартиру, а двухкомнатную на Проспекте Мира оставили сестре и маме. Позже там же я купил маме однокомнатную квартиру…»

Москва и москвичи. 1960-е годы

И коль мы так далеко забежали вперед, то можно рассказать и такой нюанс, связанный с отношениями родственников певца, переехавших в Москву, с его избранницами. Как многим известно, после неудачного первого брака через несколько лет Иосиф Давыдович влюбился в блистательную актрису Людмилу Гурченко. Пара поженилась, но прожили в браке недолго – три года, о которых и после развода сам Кобзон вспоминал с искренней мужской теплотой (в отличие от его супруги).

– Как-то встретил Люду за кулисами. Поздоровался, а она прошипела: “Ненавижу!” – “Значит, любишь”, – ответил я, – признавался Иосиф Давыдович.

Но это мы чуть отвлеклись от темы. Так вот, Людмила Марковна, став женой знаменитого певца, не смогла смириться с присутствием в их семейной жизни его близких родственников. Паре пришлось уехать из квартиры на Проспекте мира в квартиру, принадлежавшую актрисе. Известно, что Людмила Марковна не хотела общаться с родителями Кобзона, и контакта у них не получилось.

Но вернемся к периоду, когда троица прибыла из Днепропетровска, чтобы обосноваться в московской квартире советской знаменитости. И увидим, какому стрессу был подвергнут не только Иосиф Кобзон, но и его отчим, уважительно прозываемый «батя».

«Приехала мама. Приехал отчим. Приехала сестра. И наступили для меня каторжные дни, потому что я любил их, но понимал, что я не знаю, что делать. К счастью, нашлись находчивые друзья и говорят, что надо разводить маму с папой и мать, как одинокую, прописать к себе, а из Днепропетровска, из нотариата, сделать справку, что там у нее никого нет и по старости лет она нуждается в опеке. Хотя оставались еще родной брат и два двоюродных брата. Ну, в общем, родня там была. А маме было всего 60 лет. Ну и… я начал действовать. А отец, отчим, все никак не мог понять, почему я хочу их развести. Он думал, что на старости лет я хочу от него избавиться. “До чего я дожил?” – плакал он. Это была для него настоящая трагедия, хотя я убеждал его: “Батя, ну ты что? С ума сошел… так думать? Все это формально”. – “Как формально?” – не верил он. “Да так, что без этого не пропишут вас в Москве. И все. Что вы тогда делать будете?” – не унимался я. А он спрашивал: “Как не пропишут? Ты ведь наш сын?” Долго я убеждал его: “Не волнуйся ты! Ты, как живешь здесь, так и будешь жить всегда…” Были совершенно жуткие сцены. Но… мне все-таки удалось развести мать с отцом и привезти из Днепропетровска справку, добытую, конечно, левым путем, о том, что мама у меня одинокая. Так маму я прописал к себе. А в Пушкино, в Московской области, где у меня живет старший брат, мы прописали батю. Однако… то ли все это на него плохо подействовало, то ли силы были уже не те, но через 3 года, в 1970 году, его не стало, хотя мы все его так любили… Любили, как самого родного человека…»