Михаил Сонкин - Рассказы про «Катюшу»

— Гад, форменный гад! — вырвалось у Прянишникова. Упав на землю, он обхватил руками раненую ногу. Руки ощутили теплую влагу.

— Витя, гранатой! — крикнул сержант своему помощнику.

Тот метнул гранату и после взрыва осторожно пошел вперед. Неизвестный притаился. Он лежал на земле, надеясь остаться незамеченным. Но Носов его увидел. Охваченный яростью, он ударил неизвестного прикладом автомата. Тот вскрикнул и выронил из рук пистолет.

— Ты кто? — набросился Носов на неизвестного.

— Отпустите, братцы, — взмолился «связной». — Недоразумение вышло… Вот моя солдатская книжка. Петро Музыченко я, связист… При командире полка состою…

На какое-то мгновенье Носов заколебался. Он взял солдатскую книжку, осветил ее карманным фонариком, прочел… Да, Музыченко… Да, печать 312-го полка… Но все, что до сих пор произошло, убеждало Носова: нельзя верить, и он приказал задержанному:

— А ну, поднимайся. Искалечил моего товарища, так и вези его. Не повезешь — прикончу!

Так Прянишников «приехал» в штаб бригады.

Во время войны в руки наших разведчиков не раз попадали приказы по гитлеровским войскам, в которых фашистское командование предписывало: «солдат и офицеров советской реактивной артиллерии живыми в плен не брать». Наши «катюши» вызывали у врага звериную ненависть, и гитлеровцы использовали все средства, чтобы ослабить мощь советской реактивной артиллерии. Фашистская авиация совершала по районам расположения «катюш» массированные налеты, гитлеровская разведка специально готовила агентов, которым поручалось проводить в отношении «катюш» самые широкие шпионско-диверсионные акты.

Наши гвардейцы это знали и были начеку.

В августе 1943 года 17-я гвардейская минометная бригада полковника Жежерука дислоцировалась в районе Карачева. Фронт тогда проходил по линии Жиздра — Карачев — Севск. Западнее этой линии начинаются глухие брянские леса. В глубине их, вдоль реки Десны, противник заранее подготовил оборону. Но и прикрывшись лесным щитом, гитлеровцы чувствовали себя неспокойно. Они понимали: русские попытаются начать новое наступление. Но какие силы для этого развертываются? Откуда следует ожидать нового удара?

Чтобы получить ответы на эти вопросы, противник почти каждую ночь забрасывал в наш тыл парашютистов. Особенно часто они появлялись вблизи гвардейских минометных частей. Противник знал: где сосредоточиваются «катюши», там жди нового советского наступления.

Все это позволяло предполагать, что задержанный в расположении 17-й бригады подозрительный человек — тоже вражеский парашютист. Из штаба бригады Музыченко доставили в разведывательный отдел штаба армии, и здесь, на допросе, он был разоблачен. Музыченко признался, что он прошел в Германии курс обучения по русским «катюшам», изучил материальную часть и тактику их применения. Перед засылкой в тыл советских войск он получил документы на имя Петра Музыченко — гвардии рядового 312-го гвардейского минометного полка, недавно отправленного в госпиталь в связи с ранением.

Диверсант имел задание проникнуть в расположение гвардейских минометных частей Брянского фронта и собирать о них сведения. Для ориентировки ему сообщили фамилии ряда командиров полков и бригад реактивной артиллерии, в том числе командира 312-го полка гвардии подполковника Скирды.

Три дня назад разведчик был сброшен на парашюте в районе Карачева. Он успел подойти к 17-й гвардейской минометной бригаде и сразу же попался.

— А каким образом вы должны были передавать свои донесения? — допрашивали лазутчика (он сказал, что его настоящая фамилия Скрипников).

— Каждые семь дней мне приказано было являться в Орел и доставлять шифрованные письма.

— Для кого?

— Не знаю.

— То есть как не знаете?

— Моя задача заключалась в том, чтобы в понедельник приезжать на орловский вокзал и в разрушенном здании, под обвалившейся фермой оставлять записку.

— Для кого?

— Этого мне не сказали. Объяснили, что больше я ничего не должен знать. Через два месяца за мной прилетит самолет, и я получу крупную сумму денег.

Показания пленного казались правдоподобными. Армейские разведчики передали Скрипникова органам государственной безопасности, чтобы те провели операцию по захвату второго агента, действовавшего в Орле…

Два дня спустя на Брянском фронте началась крупная перегруппировка наших войск. Около полудня в штаб Оперативной группы гвардейских минометных частей позвонили из разведывательного отдела штаба фронта:

— Кто у вас сейчас на марше?

— Триста двенадцатый…

— Примите меры. Только что получен радиоперехват. Немецкий самолет-разведчик передавал в свой штаб: «Русские «катюши» идут тремя колоннами из Карачева на север». Имейте в виду, возможен налет бомбардировщиков.

Да, в эти самые часы 312-й полк тремя колоннами шел по проселку из Карачева на север. Нужно было срочно предупредить командира полка, чтобы он рассредоточил дивизионы, замаскировал боевые машины и до ночи оставался в лесу. В полк помчался офицер связи.

Но немецкие бомбардировщики опередили. Наведенные на цель своим самолетом-разведчиком, они уже прошли вдоль колонн «катюш» и сбросили бомбы. За первой группой самолетов появилась вторая. Они бомбили яростно, пикируя и вновь заходя на цель… Почти одновременно вражеские самолеты атаковали 17-ю бригаду полковника Жежерука. Той же ночью фашистская авиация совершила налет и на другие гвардейские минометные полки и бригады Брянского фронта.

Вновь вспомнили о задержанном парашютисте. Его снова допрашивали. Но он повторял одно и то же: «Да, был заброшен для сбора сведений о «катюшах», но сделать ничего не успел».

Однако можно было предположить, что вражеский разведчик имел с собой радиостанцию. Передав собранные сведения гитлеровцам, он перед задержанием бросил передатчик. Тот факт, что немецкий самолет точно указывал район передвижения реактивной артиллерии, давал основания для такого предположения.

В районы прежней дислокации 17-й бригады и 312-го полка направились наши разведчики. Они осмотрели каждый овражек, каждый куст, надеясь найти там радиопередатчик, брошенный парашютистом. Но поиски ни к чему не привели.

В тот же день в 17-ю гвардейскую минометную бригаду приехал офицер армейской контрразведки. Он пригласил к себе ефрейтора Носова:

— Расскажите все, что вы помните об обстоятельствах задержания вражеского парашютиста.

Носов рассказывал подробно. Но офицер контрразведки непрерывно уточнял:

— А как выглядел незнакомец, когда вы увидели его в первый раз?

— Обыкновенно. В темноте я видел только его силуэт.