Виктория Мочалова - Лытдыбр [Дневники, диалоги, проза]

В отношении антисемитизма положение со времени моего отъезда не слишком изменилось. По-прежнему погромы в Москве являются козырной темой – как для салонных бесед, так и для демократической прессы. При этом, как и в 1990 году, никаких погромов нет и не предвидится. В подземном переходе на “Пушкинской” можно купить десятки антисемитских и просто фашистских (с настоящей свастикой) изданий, “Еврейский вопрос” Достоевского, “Протоколы сионских мудрецов” и другую аналогичную литературу. Основными покупателями этой продукции являются столичные и заезжие из Израиля евреи. Издатели газеты “Память” до сих пор не могут сбыть тираж своего органа за февраль 1991 года. “Пульс Тушина” в нынешнем году вышел два раза, и оба номера лежат, пожелтевшие, как осенняя листва, у ног пожилой продавщицы. “Покупайте, люди русские, патриотические издания!” – вялым голосом взывает она, покуда прохожие толпятся у лотка с последним выпуском газеты сексуальных меньшинств “Тема” и торгуются с продавцом брошюры “Как обойти российские налоги”.

– Дай-ка мне, мать, чего-нибудь патриотического, – прошу я. – А то давно мне в бусурманской земле Русью не пахло…

– Бери, сынок, бери, – расцветает продавщица, вставая на колени, чтобы дотянуться до патриотических изданий, разложенных на здоровенной простыне. – Каких тебе газет? Тут все хорошие, патриотические…

– А ты мне всех и дай, – говорю я, быстро усваивая её былинную интонацию. – Читать буду, знаний набираться… И “Завещание Гитлера” не забудь, больно название хорошее…

Лицо её омрачается искренним сочувствием ко мне.

– Дорогое оно, сынок, – говорит продавщица. – Пятьдесят рублей.

– Ничего, осилим с Божьей помощью, – говорю я, былинно почесав затылок под кипой. Продавщица принимается ползать по простыне, собирая к моим ногам ворох патриотических изданий. Здесь и “День”, и “Российское воскресенье”, и “Пульс Тушина”, и “Пульс России”, и “Наше время”, и “Молния”, и “Дело”, и “Положение дел”, и “Русские ведомости”, и “Родные просторы”…

– Возьмите “Земщину”, молодой человек, – слышу я над ухом чей-то печальный голос. – Вам очень полезно будет знать, что тут у нас происходит.

Оглянувшись, вижу рядом с собой лицо недвусмысленной национальности. Причём не одно. Зрелище израильтянина, скупающего патриотические издания, оказалось притягательно для десятка прохожих самого разного возраста. Обступив меня, они подают советы.

– “Казачьи ведомости” возьмите! Очень серьёзное издание… А “Русское национальное возрождение” вы уже купили?

– Слышишь, мать, что народ говорит, – обращаюсь к продавщице, – не утаивай ничего, всё в кучу вали! Чем больше мудрости – тем больше печали!

– Вам смешно, – укоризненно говорит инженерного вида экснострис, который присоветовал мне купить “Земщину”. – А нам здесь это совершенно не смешно. Нам всем это очень серьёзно…

– Адрес нашего посольства: Москва, Большая Ордынка, 54, – ледяным голосом прерываю я этот плач Иеремии Ярославны. – Когда вам станет достаточно серьёзно, добро пожаловать. А мне всё это смешно, чего и вам желаю.

Продавщица закончила окучивание патриотической печати, протягивает мне здоровенный сноп литературы и смотрит опасливо.

– 185 рублей, сынок, – говорит она, испытывая какое-то неудобство от непомерно великой цифры.

Я даю ей две сотни, и сдачи у неё, естественно, нет: видимо, я первый покупатель за прошедшую неделю…

– Оставь себе, мать. На развитие патриотического дела в России.

…В день моего приезда я побывал в пяти домах: у бабушки, у мамы, у соседей по дому, у друзей-художников. Пять раз я услышал: “Сними кипу, тебя за неё убьют”. И пять раз поблагодарил за предупреждение. Таковы были мои встречи с российским антисемитизмом.

Что же касается голода – его я в самом деле опасался, ежевечерне наблюдая по кабелям за многокилометровыми очередями в московские продовольственные магазины, видя в репортажах пустые полки универсамов и читая в “Маариве” о постоянной краже неизвестными контейнеров с гуманитарной помощью. “Наверное, напрасно я не взял с собой консервы из Израиля, – думал я, проходя таможню. – Придётся худеть”.

Но уже дома, на “Речном вокзале”, отодвигая блюдце с чёрной икрой (“мне нельзя, мама, она некошерная”) и намазывая крупные зерна красной на ломоть рижского – с тмином – хлеба, в ожидании печёной индейки из духовки, я расслабился: даст бог, с голоду не помрём. Салатиком перебьёмся (фруктовый салат в кафе “Марика” на Петровке: ломтики арбуза и дыни, персики, абрикосы, груши, сливы, виноград), рыбкой (осетрина фри, стерлядь, лосось, а для закоснелых сионистов – гефилте фиш в ресторане “Москва”), мяском (“язык не свиной, он говяжий, вам можно”, – официант в кафе “Чистые пруды”), жульенами, блинчиками с икрой, тарталетками и киевскими котлетами (“только чтобы масло было растительное, пожалуйста”). Запивать будем джином “Гордон” или “Белой лошадью”. В минуты трезвости – апельсиновым соком “Яффо”, производимым почему-то в Греции. Или баночным пивом “Хайнекен”. Впрочем, Генделев об этом уже писал во “Времени”, прислал даже счёт за ужин на тысячу с чем-то рублей. Только он забыл приписать, что тысяча с чем-то рублей – это в сегодняшней Российской Федерации пять долларов… Возвращаясь из Москвы, я хотел везти с собой продовольствие сумками – жаль только, российские таможенные правила этого не допускают. Ограничился икрой.

…Теплоход “Коттон клуб” отчалил от Киевского вокзала и взял курс на Серебряный бор. В салоне снова танцевали, на палубе спали, на корме спорили увядающими голосами, кому очередь идти в трюм забивать косяк. За бортом проплыли Белый дом и Хаммеровский центр (справа), нарышкинская церковь и филёвский элеватор (слева). Затем началось что-то совершенно непонятное: какие-то заводи, заброшенные дебаркадеры, пустоши, фосфоресцирующие деревни с обеих сторон…

– Поразительно, – заметил Илья Владимирович Ценципердт (именно так, ни в коем случае не пропускать “дт” на конце), обозревая невнятное Куинджи за бортом. – Сколько лет живу в Москве, никогда не подозревал, что в ней есть такие пейзажи. Век живи – век учись.

– Здесь должны быть Мнёвники, – сказал я. – Улица Саля-Мудиля , больница 67, кинотеатр “Патриот”. А слева сейчас будет Троице-Лыково, Филёвский парк, Крылатское… Всё идёт по плану.

Вообще-то в Москве ничего не идёт по плану. Все, что может оказаться не так, оказывается. Например, договорившись вечером с продавцом из коммерческого киоска, что с утра я обменяю у него сто долларов, наутро я не нашёл на месте не только продавца, но и киоска. Только белёсый квадрат на пыльном асфальте напоминал, что вчера ещё это место не было пусто. А на следующий день поверх пятна на асфальте встал новый киоск – на сей раз газетный, и там сидел новый продавец. Та же история повсеместно повторяется с компаниями, биржами, банками, товарами и ценами: сегодня – одно, завтра – другое, послезавтра – что-то вообще непредсказуемое. В таком же ритме работает и российское правительство, каждый день принимая очередное постановление, отменяя вчерашнее и видоизменяя позавчерашнее. Справочник “Как обойти российские налоги” переиздаётся чуть ли не еженедельно, по мере добавления новых налогов и изменения старых.