Феликс Медведев - После России

— У нас в России возник большой интерес к фигуре близкого к царю государственного деятеля Петра Столыпина. Многие считают, что если бы довели до конца идеи и реформы Петра Аркадьевича, то не было бы революции и Россия была бы иной. Ваша точка зрения?

— Думаю, что это совершенно правильно. Русская история пошла бы иначе, если бы не убили Столыпина. Он был крупной личностью, не только умным человеком, но и крупным мыслителем. Он глубоко входил во все подробности проводимых и предлагаемых им реформ.

— У нас в России сейчас сложная общественно-политическая обстановка. Проводимые Горбачевым реформы пока мало что дали. И прежде всего в смысле экономическом. В этой ситуации раздаются голоса о том. что. дескать. русский народ вообще не способен выйти на уровень с мировыми цивилизациями. что страна из тупика не выберется. Вам. наверное, больно это слышать?

— Конечно, больно. Но я верю, думаю, что если народу будут даны возможности и формы всякой жизни, при которых он будет заинтересованно трудиться и развиваться, то Россия довольно быстро сможет выйти из этого затруднительного положения. Ведь положение-то возникло из-за недостатков той системы, в которой пребывал русский народ и народы, населяющие территорию бывшей Российской империи. Народу надо дать возможность сочетать личные интересы с государственными, и тогда выявится много способных людей, смогущих поставить на ноги государство.

— Ваше Императорское Высочество, а что бы вы сделали на месте Горбачева, если бы стали действующим монархом? Как бы, к примеру, решали национальные проблемы?

— Вопрос непростой. Но я думаю, что сам факт падения коммунизма дал бы импульс всем положительным силам в стране с целью помочь тому человеку, который взял бы на себя бразды монаршего правления. Что бы я сделал? Я постарался бы найти себе соратников, которые желали бы честно трудиться на благо возрождения родины. И я не сомневаюсь, что такие люди бы нашлись. Задача, конечно, стояла бы нелегкая. Вы знаете, я не раз говорил и иностранцам здесь, и русским, что, если бы Горбачев решился на резкое изменение политической государственной структуры России, это был бы, конечно, рискованный шаг, но это был бы шаг большого гражданского мужества. Но Горбачев, как мне видится, старается делать многое, чтобы вывести страну из чрезвычайно тяжелого положения.

— У вас нет тайного предположения, что Горбачев хотел бы расстаться с идеей коммунизма?

— Горбачев умный человек, и я не исключаю возможности, что он отдает себе отчет в том, что коммунизм как система обанкротился. Ведь в течение более чем семидесяти лет эта система только обещала лучшую жизнь. Что же вышло на самом деле? Обещания не осуществились…

— Кто. по-вашему, из русских царей, наиболее велик в своих деяниях?

— У каждого монарха свои положительные качества. При одном монархе были крупные военные достижения, при другом — свершались значительные гражданские реформы. Я бы не стал судить, кто из моих предков — наиболее удачный политик. Взять Петра Великого. Он чрезвычайно энергично провел большие реформы. И за это некоторое его осуждают, считая, что он слишком резко их проводил, пытаясь как бы сделать сразу не один, а два или даже три прыжка. И, дескать, потом развитие России затормозилось, что и привело к революции.

— Как вы считаете, какая форма правления наиболее действенна для общества, для государства: монархия, республика или какая-то иная форма?

— В принципе монархия представляется мне наиболее действенной политической системой из-за той простой причины, что она применима почти ко всякому политическому строю. В мире не так мало монархий, почти все они имеют конституционные формы правления. Их преимущество над республикой в том, что глава государства всегда постоянен. Как говорится, король умер, да здравствует король! Да. император, король является как бы нейтральным арбитром, который в случае надобности может разрешать разногласия между различными политическими партиями и фракциями и заставляет их работать вместе, несмотря на определенные или резко противоположные точки зрения, программы, взгляды.

— Как вы думаете. Сталин был монархом?

— Да, если иметь в виду прямой смысл этого слова. Но есть и другие термины, которым нас научила история: тирания, диктатура.

— До вас не доходили сведения о том, что Сталин задумывал объявить себя императором? Мне рассказывал об этом наш известный писатель Владимир Солоухин. Кстати, вы не знакомы с ним?

— Я не слышал о таком намерении Сталина, но думаю, что, если у него возникла такая мысль, он бы со временем провел ес в жизнь. Что касается Владимира Солоухина, то я недостаточно разносторонне осведомлен о нем.

— Ваше Императорское Высочество, общаетесь ли вы с монархами, пребывающими в изгнании? Существует ли вообще для вас светская жизнь?

— Да, у нас почти со всеми европейскими монархами и членами иностранных королевских царских домов очень близкая родственная связь. Время от времени мы встречаемся. Не так часто, как хотелось бы, ибо каждый занят своим делом.

Светская жизнь? По правде сказать, она для меня мало что представляет. И мало привлекает. Но отрешиться совершенно от светской жизни невозможно. Я бы сказал: бессмысленно. Это все равно, что отказаться от встреч с важными, интересными для тебя людьми.

— Существуют ли символы державной власти: корона, скипетр, облачения, все другое?

— Думаю, что они сохранились, возможно, находятся где-то в музее, может быть, в Эрмитаже, может быть, хранятся вместе с другими коронными драгоценностями. Ведь они принадлежали не лично государю-императору, они принадлежали стране. И государь, даже если и он нуждался бы в деньгах, не мог продать кому-то свою русскую корону. Он не имел на это права, ибо она принадлежит всему народу, государству.

— Как вы относитесь к все более расширяющемуся в России движению среди верующих канонизировать Николая II как великомученика?

— Я согласен в этом вопросе с подходом православной церкви за границей, которая не только канонизировала семью покойного государя и государыни, но и сонмы других христиан, убитых безбожной властью.

Да, все они заслужили звание новомучеников российских. И конечно, первый среди равных должен быть Николай II, император и человек, погибший на посту.

— Когда впервые вы узнали о расстреле царской семьи?

— Эта страшная новость дошла до нас, как помнится, в 1921 году. Но абсолютной уверенности мы еще тогда не имели. Эту уверенность мы получили только, в двадцать четвертом. И тогда мой отец объявил себя блюстителем престола. Термин этот совершенно легальный, он предвиделся в наших законах именно для того, чтобы подчеркнуть последовательность престолонаследия. Отец решил принять на себя императорский титул, в эмиграции до того не употреблявшийся. И многие русские монархисты стали обращаться к нему: «Ваше Величество», чем всецело признавали его права на возглавление нашей семьи.