Роберт Маттеони - Лука Модрич. Автобиография

Мы были так близко к борьбе за медали, и тогда судьба так жестоко поиграла с нами. Дала нам почувствовать этот волшебный момент и выбила его из наших рук. В Австрии мы были молоды, полны энтузиазма и в компании с самыми опытными игроками, какими были братья Ковачи и Шимунич, собранны и едины. Я уверен, что мы были готовы к финалу, потому что мы показывали отличный футбол. Лично я чувствовал себя потрясающе. Мне было двадцать два года, я был молод и энергичен, воодушевлен международным трансфером. Мне казалось, что никто и ничто не может меня остановить. Я был сильным и наслаждался игрой.

Это поражение долго нас преследовало. Сегодня, оглядываясь назад, я думаю, что наше драматичное поражение сильно повлияло на самоощущение команды на следующих больших турнирах. Но в новом десятилетии с первой следующей восьмеркой (1998–2008–2018) эту потерянность мы с лихвой восполним.

После всего этого я никак не мог успокоиться, даже в своем Задаре. Мы с Ваней и нашими друзьями арендовали кораблик и вышли в море, подальше от городской суеты. Напрасно я в те первые дни притворялся, что все нормально. Как говорится, нужно принять поражение как часть спорта. Это правда, проигрывать – часть спорта, но сказать легко, а пережить иногда, как в то время, очень сложно. Почти всегда, чтобы мы ни делали, мои мысли убегали на тот матч и в последние моменты дополнительного времени. Я изводил себя тем, как я промазал пенальти, снова и снова, упорно, как одержимый, как будто бы мог что-то изменить своими мыслями. Таковы дни, недели, месяцы после травмирующих поражений. Меня не радовала новость, что я оказался в символической сборной Евро, что было моим первым международным признанием. Я никогда не мог быть доволен каким бы то ни было личным признанием, если результат команды не был благоприятным. А Евро-2008 определенно стало моей самой большой спортивной травмой в карьере.

Тем не менее я постепенно приходил в себя в окружении невероятной красоты Адриатики. Я должен был немного отдохнуть, наполниться энергией, потому что меня ждала новая, английская, история. Новый вызов, новая проверка. Мы с Ваней постоянно говорили об этом, но вспоминали и начало моей карьеры, которое совпало и с началом наших отношений. Нам всегда было о чем поговорить. Иногда мы смеялись, иногда даже дразнили друг друга, иногда были серьезными.

Ваня практически с первого дня наших отношений была моей самой большой поддержкой. Она всегда подстраивалась под меня и мою работу, но никогда не представляла это как свою личную заслугу. Для нее это было нормально. Лишь однажды она дала мне понять, что я обижаю ее некоторыми своими поступками. Это было в начале отношений, когда у меня еще были привычки разыгравшегося тинейджера без обязательств. В «Динамо» атмосфера была отличная, мы были действительно хорошей командой и вне поля. Мы любили вместе ужинать в городе, общаться и отдыхать после матчей. Ваня некоторое время с пониманием относилась к такому поведению, но когда такие встречи стали занимать слишком много времени, она не сдержалась. Она спокойно сказала мне, что это неправильно, как по отношению к нам, так и из-за карьеры.

Отъезд в Лондон стал для нас переломным моментом. Мы были одни в другой стране, полностью посвящены друг другу.

Кое-что в начале отношений смущало и меня. Сильнее всего сигареты. Многие из тех, кто познакомился с нами позже, говорят, что и представить себе не могли Ваню курящей. Но я могу, еще как. Она много курила, а меня это очень беспокоило. Я никогда не курил. Только раз в жизни пробовал затянуться. Мне было двенадцать-тринадцать, и мы с друзьями нашли запакованную большую пачку «Мальборо». Мы спрашивали друг друга, что будем делать, больше все-таки ради шутки, потому что мы были детьми, всегда готовыми к проказам. Мы спрятались, чтобы нас никто не увидел, открыли пачку, и я, как крутой парень, закурил одну сигарету. Я сразу пожалел. Вонь никотина и дыма подавила всякое желание закурить еще раз.

Не было у меня и тяги к алкоголю. Но с едой, на каких-нибудь праздниках или пикниках, я позволяю себе немного выпить. При этом можно было бы сказать, что я переношу его не очень хорошо. С алкоголем у меня был связан и один из редких случаев, когда отец на меня разозлился. Это было после прощального ужина, который я в Задаре устроил для своих друзей детства. Я выпил пару бокальчиков, ничего особенного, но этого было достаточно, чтобы начать шататься. Когда я пришел в отель «Иж», где мы жили, отец сразу заметил, что я как-то странно иду. Наверное, ему и по запаху было понятно, в чем дело. Я, конечно, говорил, что не пьян, и тогда он заставил меня стоять на одной ноге перед взволнованной матерью, чтобы мы увидели, кто прав. Конечно, я не устоял на одной ноге. На следующий день, с первым тяжелым похмельем, я чувствовал себя меньше макового зернышка, когда папа читал мне нотации: «Нельзя так на работе, сын. Так нельзя ни в жизни, ни тем более в футболе. Если ты собираешься так же вести себя в Загребе и быть несерьезным, тогда лучше будет, если ты останешься дома».

Я хорошо запомнил и чувство похмелья, и те его предостерегающие слова. Но страха, что это станет для меня привычкой, не было. По торжественным случаям я могу немного расслабиться, но, как бы то ни было, табак и алкоголь никогда не были моим приоритетом.

От Вани я много раз требовал, чтобы она перестала курить. Это нездоровая привычка, а мне очень мешал дым, особенно, когда мы были в замкнутом пространстве. Мне казалось, что мое желание ее не волнует, как и бывает с большинством курильщиков. Я перестал повторять свою просьбу, потому что уже и сам себе надоел. Примерно через полгода я был в Сплите со сборной. Это было перед предсезонным матчем с Нидерландами. Мне позвонила Ваня.

– Где ты, что нового? – как всегда начал я разговор.

– Знаешь, я перестала курить! Вот что нового! – ответила она.

Как бы мне ни было приятно, нужно сказать, что я был настроен немного скептически. Но даже если сейчас не получится, она хотя бы попробует. Я воспринял это как выражение любви. Ваня знала, как и все курильщики, насколько сигареты вредны. Но она старалась победить вредную привычку ради меня. И в конце концов у нее получилось! Я больше никогда не слышал, чтобы она сказала, что ей хотелось бы закурить. Она показала твердость характера. Когда Ваня что-то решит, то уж наверняка.

Этой чертой характера мы очень похожи. Так сама она была моим однозначным выбором. Это знали и мои родители, еще до того, как они официально познакомились. Они заметили, сколько времени я провожу на телефоне, когда мы в разлуке. Замечали они, наверное, и то, как изменилось мое поведение.

Первым с ней познакомился папа, и случилось это практически случайно. Он приехал на один матч «Динамо» и зашел освежиться в паб «Максим». С ним был один из моих хороших друзей задарских дней Мате Режан. Он знал Ваню и, когда увидел ее в пабе, представил моему отцу.