Елена Докич - Несломленная

– Я буду в Сэддлбруке. С тобой может ездить мама, – говорит он.

Но, конечно, в этом новом плане есть подвох – несколько слов, чтобы я не расслаблялась.

– Я поднял тебя в рейтинге ( я стою на пороге топ-10 ) – посмотрим, что будет с тобой теперь, – добавляет он саркастично.

Пока его слушаю, я прямо чувствую, как становлюсь свободной. Я практически ликую.

– Без проблем, – говорю я как бы безразлично, а на самом деле – с еле скрываемым восторгом.

Я снова отправляюсь на турниры с мамой, и в этот раз все выходит хорошо. Я не чувствую себя потерянной. У меня чуть больше опыта, и я верю, что могу работать и без отца. Хоть мама и не разбирается в теннисе, это совместное путешествие дает нам возможность снова сблизиться. Мы все делаем вместе и находим баланс, который нас обеих делает чуть счастливее. Между нами нет никаких разногласий, мы ни о чем не ссоримся. Мама рада быть рядом со мной, а я – с ней. У нас все хорошо. Мой братик во Флориде с папой, потому что у него там школа. А отец? Конечно, его присутствие все равно ощущается: по телефону он говорит мне делать то и это, пытается контролировать мою игру через океан. Но эти телефонные звонки – ничто по сравнению с тем, что мне пришлось бы выносить, будь он рядом.

На остаток года я составляю свое расписание так, чтобы не возвращаться в Сэддлбрук. Мне удается убедить его, что я должна сыграть как можно больше турниров, и он соглашается, потому что жаден до денег. Еще он одержим моим рейтингом и результатами. А мне все равно, на каком покрытии выступать, лишь бы играть побольше матчей и подальше от него.

Я провожу несколько турниров в Европе, а потом возвращаюсь в Штаты, где показываю приличные результаты в Сан-Диего и Лос-Анджелесе. Дальше мы летим в Торонто, где я в третьем круге уступаю Селеш – она по-прежнему хороша и в рейтинге стоит высоко. В Нью-Хейвене я в четвертьфинале проигрываю Дженнифер Каприати, уже второй ракетке мира и чемпионке «Шлема». Ее возвращение очень быстро набирает обороты. Она бомбит меня десятком эйсов и бьет по мячу очень чисто. Я действую недурно, но она для меня слишком сильна.

И вот наконец мы возвращаемся на US Open. Без отца в его амплуа пьяного маньяка в Нью-Йорке все идеально. Мы заселяемся в «Интерконтинентал». За завтраком я читаю газету, в которой нет ничего о моем «теннисном папаше из ада». Мы с мамой беззаботно гуляем по Пятой авеню. Я спокойно хожу по лаунжу для игроков, не боясь опять оказаться в центре какого-нибудь скандала. Позорной разборки, спровоцированной моим отцом. И я уверена: все вокруг тоже рады, что его в туре больше нет.

Я легко прохожу первые круги, спокойно играя в свой теннис. В третьем раунде я побеждаю Аранту Санчес-Викарио, а в четвертом уступаю Мартине Хингис, первой ракетке мира. Но в этом году я не плачу. Четвертый круг US Open – достойный результат.

После US Open я ускоряюсь. Мы с мамой мечемся между самолетами и континентами, но я не возражаю против такой карусели. Я просто хочу быть подальше от него. Сначала мы едем в Бразилию, и там я дохожу до финала турнира в Баие, где проигрываю Селеш – 3:6, 3:6. В Токио я беру свой второй титул, обыграв по пути к нему Кляйстерс и Аранту. Благодаря этому я дебютирую в десятке.

Мне всего несколько месяцев назад исполнилось 18, а я – в топ-10 мирового рейтинга и на седьмом небе от счастья. Отец меня не хвалит. Не говорит, что гордится мной и моим достижением. Все как обычно.

Я еду в Европу и играю в Лейпциге. Оттуда на двух самолетах добираюсь до Москвы, где в финале у Елены Дементьевой выигрываю свой третий титул.

На турнирах в Цюрихе и Линце я дохожу до финалов и в обоих играю с Линдсей. Оба раза она меня обыгрывает. В Линце я побеждаю в паре с Надей Петровой.

Я не против любых событий на корте, как бы они ни складывались. Меня это мало волнует, потому что я свободна. Выходя на корт, я ощущаю легкость. Я усердно тренируюсь. Я играю. Я побеждаю. Могу и проиграть, но, покидая корт, я знаю, что сделала все, что могла, и никакая жестокая расплата меня не ждет.

Я живу «обычной» теннисной жизнью: скажем, общаюсь с другими игроками в лаунже. В голове у меня порядок и гармония.

По рейтингу я прохожу на итоговый турнир сезона в Германии, где я дохожу до четвертьфинала.

Он звонит мне на каждый турнир, но это не сравнить с тем ужасом, который я испытываю, когда он передо мной. Я показываю свои лучшие результаты, играю в свой лучший теннис, когда его нет рядом.

Вторая половина года получилась невероятной: вокруг меня сложилась благоприятная обстановка, в которой я могу концентрироваться, сохранять спокойствие и играть в теннис. Оказывается, что без отца я поднимаюсь в рейтинге еще быстрее. Сезон я заканчиваю в топ-10, если точнее – восьмой ракеткой мира.

Сезон-2002 я начинаю в штатах, поскольку отец запретил мне играть на Australian Open. В кои веки я с ним согласна и сама не хочу туда ехать, потому что понимаю, что ажиотаж и давление будут невыносимыми. Мы выпускаем заявление, что не готовы лететь так далеко. Я совершенно не против пропустить турнир, если это убережет меня от новых разборок.

Когда я уезжаю из дома, отец рядом с нашим домом в Сэддлбруке снимается в рекламе машины. Он рекламирует южнокорейскую компанию «Kia», и в ролике – даже в двух – он шутит над собой и своим агрессивным поведением на моих матчах. Они взяли одни из самых ужасных эпизодов моей жизни и превратили в комедийную рекламу. Это такое неуважение.

В одном ролике он держит в руках тарелку с лососем со словами: «В некоторых местах с тебя дерут три шкуры за это». В другой он улыбается и говорит: «Некоторые считают, что я всегда недоволен. Но как ты можешь быть доволен, когда приходится переплачивать?»

Это все идеи маркетинговых гениев с «Kia». Они выбрали отца лицом целой кампании, которую, будто этого недостаточно, будут крутить на австралийском телевидении во время Australian Open. По их замыслу, «мистер Докич – это не только его вспыльчивость и пьяные выходки, которыми он стал известен», еще он «добрый и дружелюбный парень». Изображать его безобидным неуместно и оскорбительно. В его выходках нет ничего смешного.

Очень странно смотреть, как он притворяется кем-то другим. Кем-то, кем он и близко не является. Он не бывает беззаботным, никогда не дурачится. Он человек, из-за которого нам изо дня в день приходится ходить на цыпочках. А теперь еще он делает деньги на своих позорных истериках. Эти происшествия – мои ночные кошмары, а они взяли их и превратили в шутку.

Впрочем, сейчас со всеми неудобствами, провоцируемыми отцом, я справляюсь одним способом – держась от него подальше. Так что мы с мамой снова уезжаем из Сэддлбрука – у нас составлен плотный турнирный график.