Ким Филби - Неизвестный Филби

— Филби сам пишет в автобиографии, что он был плохим педагогом. Но по вашим воспоминаниям получается, что для будущих советских разведчиков общение с Кимом было очень полезным.

— Он никогда не был профессиональным педагогом и не пытался им быть. Передача им своего опыта не носила системный характер. Большинство замечаний об особенностях нашей профессии он выдавал в качестве экспромта. Но если мы четко и въедливо задавали вопросы, Ким отвечал на них по существу и в очень интересной форме. Он вообще был очень остроумным, ироничным человеком.

— Вы говорили, что он просил вас вести разговор на «ты», а не на «вы» — как так? Ведь в английском языке эти оба слова одинаковы.

— В данном случае мы подразумевали, что он просил нас обращаться к нему неофициально. То есть не «мистер» или «комрад» Филби, а просто Ким. Подобное вообще характерно для большинства разумных американцев и англичан, добившихся больших успехов в своей жизни и пользующихся авторитетом в обществе. То есть когда они переходят на дружеские или деловые отношения, они называют друг друга по именам, не рассматривая это как недостаток уважения. Мы в России привыкли к старшим по возрасту, равно как и к занимающим более высокое положение, обращаться по имени-отчеству. А у англосаксов именно аристократы, как, впрочем, и все интеллигентные люди, ведут себя очень просто. Умеют общаться и с королем, и садовником. У Филби это особенно хорошо получалось.

— В чем Филби отличался от других педагогов, преподававших вам науку разведчика, если говорил об аналогичным с ними вещах?

— Преподаватели в школе разведки читали нам лекции. Изредка упоминали и ситуации из своего личного опыта, хотя не припомню, чтобы кто-то подробно разбирал собственные ошибки. Официально Филби лектором-преподавателем не был. И тоже старался нас учить на положительных примерах — говорил о том, как надо себя вести и как работать. Но когда слышал от нас какие-нибудь откровенно «завиральные» идеи, сразу давал резкий отпор и затем терпеливо и доходчиво объяснял, почему такие подходы в Англии неприемлемы. Для тех кто готовился работать в англоязычных странах, Ким давал идеальные рекомендации насчет того, как общаться с людьми из разных сфер деятельности. Бывал порой ироничен, но иронию, как правило, направлял на самого себя. Характеристики нам давал в очень тактичной и необидной форме. Тем не менее однажды предрек одному из моих будущих коллег провал. Вернее, сказал, что этот человек имеет один-единственный недостаток — неумение держать себя в руках, прятать свои эмоции. Но именно этот недостаток и прервал в будущем карьеру этого разведчика.

— Неужели Филби в 1930-х годах не знал, что творилось в СССР? В частности, про репрессии против своих же разведчиков? И продолжал своей работой лить воду на «мельницу» Сталина?

— Ким был человек очень доброжелательный, но при этом гордый. Прямые разговоры на эту тему со мной он не вел. Ему не хотелось говорить о всех своих переживаниях, которые он, несомненно, испытывал и тогда, и уже проживая в СССР. А переживания эти, поверьте, были очень и очень тяжелыми. Но мне кажется, для него самым главным было бороться с фашизмом, а также за коммунистическую идею, в которую он верил, и это перевешивало все остальное. Кстати, он был далеко не единственным представителем британского истэблишмента, относившимся в 1930-х годах к Советскому Союзу и вообще к коммунистическим идеям с большой симпатией.

Филби сам убедился в страшном оскале фашизма, находясь в Австрии, а затем в Испании. Он понял, что СССР — единственная сила, которая может остановить фашизм. В частности, Мюнхенский сговор значительно уронил в его глазах британскую внешнюю политику. Думаю, он наверняка слышал в английском руководстве разговоры о том, что «пусть немцы подерутся с русскими, а мы из этого извлечем пользу». Издалека трудно было реально оценить ситуацию в СССР, самому здесь не побывав.

Наконец, на отношение Кима к Советскому Союзу повлияло его высокое мнение о человеческих качествах тех советских разведчиков, с которыми он лично общался и сотрудничал. Лично мне это очень знакомо, когда я сам в свое время старательно создавал перед англичанами прекрасный образ советской страны. А если бы они тогда приехали в СССР и поездили бы по городам и селам, то получили совсем другое впечатление. Что и говорить, ведь и в СССР многие умные и порядочные люди искренне верили в светлое будущее коммунизма и даже плакали, когда Сталин умер.

— Трудно перечислить все, что Филби сделал для нашей страны. В беседах с вами он как-то пытался ранжировать свои достижения?

— Нет, он был человеком на редкость скромным. Но было одно исключение: превыше всего он гордился своим вкладом в победу на Курской дуге в 1943 году. Добытая им стратегическая и техническая информация реально помогла укрепить боевую мощь и стратегическое позиционирование советских войск в сражении под Прохоровкой, победа в котором означала окончательный перелом в ходе Второй мировой войны. Помню, в школе нас учили, что битва на Курской дуге «сломала хребет фашистскому зверю».

— А правда, что Филби был столь морально подавлен, проживая в Москве, что даже сильно пил от этого?

— Все разговоры о его пьянстве сильно преувеличены. Да, Филби, прожив какое-то время в Москве, стал очень критически относиться ко многим сторонам нашей советской действительности. Ему в СССР явно не хватало свободы. Он недоумевал: например, почему запрещают [книги] А. И. Солженицына. Он ведь слушал разные зарубежные радиостанции, читал многие западноевропейские газеты.

— Каким Филби мечтал увидеть СССР? За какой СССР и за какой мир он боролся? О каких отношениях между СССР и Европой, СССР и США он мечтал? Думал ли он, что СССР станет Россией?

— На этот вопрос, вероятно, сложнее всего ответить. Тем более что мы можем судить только по тому, что он говорил вслух и писал, и не знаем, что он в действительности думал про себя.

Начнем с того, что Филби, вероятнее всего, увидел Советский Союз в январе 1963 года, когда впервые попал в нашу страну, далеко не таким, каким мечтал. Будем откровенны: у молодого Кима, когда он в 1934 году согласился работать на советскую разведку, наверняка было идеализированное представление и о коммунизме, и о жизни в Советском Союзе. Ведь главным для него в то время была борьба с угрозой фашизма и соглашательской политикой европейских стран, которая способствовала закреплению нацистов у власти и в конечном итоге вела к войне. Советский же Союз, по убеждению Кима и его друзей по Кембриджской пятерке, являлся единственной силой, способной противостоять фашизму и победить его.