Ким Филби - Неизвестный Филби

Вряд ли он много думал тогда о том, как живется простым советским людям, насколько они свободны и т. д. Главное, основные идеи и «предназначение» СССР совпадали с его собственными идеями. Он, конечно, не мог не знать о сталинских репрессиях, о невысоком уровне жизни в нашей стране, но, во-первых, он не видел этого собственными глазами и, во-вторых, выбор был уже сделан. А Ким Филби, надо сказать, был на редкость цельной личностью — он никогда не отступал от единожды данного слова и от своих убеждений, никогда не руководствовался конъюнктурными соображениями.

Подозреваю, что столкновение с советской действительностью 60-х годов прошлого века шокировало Филби. Но он стоически перенес все трудности адаптации и не позволил «бытовым моментам» возобладать над его коммунистическими убеждениями.

За какой мир он боролся? Как человек, прошедший через две войны — Гражданскую в Испании и Вторую мировую, он вообще хотел мира. Вероятней всего, его представление о том, каким должен был быть послевоенный мир, в общем и целом совпадало с внешней политикой руководства СССР, которое тоже не хотело третьей мировой войны. Но в нюансах Ким расходился с советской официальной точкой зрения. Он, например, считал явно преувеличенной угрозу со стороны НАТО. Не согласен он был и с вводом советских войск в Афганистан, считая, что афганскую проблему надо было решать другими средствами.

А вот развал СССР и возникновение государства Россия, ему, скорее всего, не снилось даже в самом фантастическом кошмаре! Впрочем, как и всем нам, советским гражданам, а вместе с нами и лучшим аналитикам западных спецслужб.

— Филби верил, что социализм как утопия может стать реальностью. Расскажите об этой мечте. Как он работал на достижение этой мечты в своей «школе»?

— Я уже упомянул о том, что, на мой взгляд, Ким был коммунистом-идеалистом, он с юношеских лет мечтал о справедливом обществе, где все будут равны и жить будут в достатке и счастливо. А что, собственно, в этом плохого, хотя она вряд ли достижима в реальной жизни? О социалистической мечте Кима мы с ним не говорили ни на семинарских занятиях — там были более практические темы для разговора, ни в личных беседах. Самым близким к этой теме была поездка Кима с женой Руфиной на Кубу в 1978 году. Их принимал лично Фидель Кастро. Филби долго находился под глубоким впечатлением от увиденного, его окрылило то, как кубинский народ под руководством своего харизматического лидера строил новое общество. Кстати, на видном месте в кабинете Кима всегда висел огромный портрет Че Гевары, полученный в подарок из Гаваны.

— Что думал Филби о политике и действиях Леонида Брежнева? А о Михаиле Горбачёве? Что одобрял и что — нет?

— Филби даже в пожилом возрасте был человеком очень энергичным и деятельным. Он говорил: «Ну, дали бы мне управлять каким-нибудь конкретным участком — например, строительной компанией или таксопарком, — я бы уж навел там полный порядок». Поэтому его не могла не раздражать застойная, бездеятельная атмосфера брежневских времен. Говорят, он выключал телевизор, когда в девятичасовой программе «Время» появлялся престарелый Брежнев со своим знаменитым «да-ра-хие та-ва-ры-шы».

Начавшаяся в 1985-м году эпоха Перестройки, которая ассоциируется с именем Михаила Горбачёва, взбодрила Филби, он с интересом следил за оживившейся политической жизнью в стране, за процессами либерализации. Но окончательных выводов относительно происходившего в то время ему не суждено было вынести: он ушел из жизни в разгар Перестройки, в мае 1988-го. Нам остается только гадать, что сказал бы он по поводу последовавших за Перестройкой событий.

Если честно, мне видится некая «предопределенность» в его уходе из жизни именно в последние годы существования Союза: ведь Ким, как и вся его деятельность, полностью принадлежал к эпохе СССР. Возможно, он понимал, что вот-вот закончится ЕГО эпоха, а вместе с ней и смысл ЕГО жизни?

— Почему советское руководство — ни Брежнев, ни Горбачёв не воспользовались талантом и умениями Филби в спецслужбах и дипломатии?

— Правильней будет сказать так: воспользовались, но далеко не в полной мере. Ким рассказывал, что когда он приехал в Советский Союза, он был подобен «переполненному котлу», у него было огромное количество ценнейшей информации, которая, как он считал, могла стать очень важным подспорьем в выстраивании внешней политики СССР, не говоря уже о работе против западных спецслужб. По его мнению, его потенциал не был в достаточной степени использован, и он был этим разочарован.

Почему так произошло? Наверно, потому что было отношение к Киму, «сгоревшему агенту», как к «списанному материалу». Ким-то считал себя кадровым советским разведчиком, а в Москве он всегда числился как «агент» — очень ценный, но тем не менее агент. Кроме того, как об этом ни больно говорить, его до самого конца считали «чужаком» и полностью не доверяли. Посудите сами: к работе с молодыми оперработниками допустили только в 1975 году, а выступить с лекцией перед руководящим составом ПГУ в ясеневской штаб-квартире разведки пригласили лишь в 1977-м, на пятнадцатом году проживания Филби в СССР. Да и в 1980-е годы, незадолго до смерти Кима, некоторые консервативно настроенные деятели от разведки ворчали по поводу того, что он, дескать, непозволительно «диссиденствует» и, кто его знает, может быть, продолжает работать на англичан…

— Как относились к Филби общавшиеся с ним Москве сотрудники советской внешней разведки, в частности, его кураторы?

— У Кима за четверть века жизни в СССР были разные кураторы и отношение тоже было разное, хотя в общем и целом хорошее, доброжелательное. Но справедливости ради надо сказать, что бывали ситуации, особенно в первые годы, когда относились не по-божески. Ким, к примеру, был страшно расстроен и оскорблен, когда ему не сказали, что его хочет видеть умирающий член Кембриджской пятерки Гай Бёрджесс. «Мой лучший друг наверняка хотел сказать мне что-то важное перед смертью, как это бесчеловечно», — переживал тогда Филби. Времена были жестокие…

— Что думал Филби об Андропове? Что одобрял и что нет? А о Черненко?

— Насколько мне известно, у Филби была как минимум одна личная встреча с Юрием Владимировичем Андроповым, когда тот был председателем КГБ СССР. Ким неизменно отзывался об Андропове с большим уважением. О его отношении к Черненко я никогда не слышал. Да и что было о Константине Устиновиче рассуждать — и так всем было ясно, что это временная, «проходная» фигура на посту высшего руководителя нашей страны.

— Можно прокомментировать: если бы советские руководители, и особенно Горбачёв, прислушивались к советам Филби, какой был мир сейчас?