Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Через год встретил ее в русском ресторане вместе с интеллигентным бородатым хлюпиком-американцем. Нежная такая парочка, ручка в ручке, взгляды томные. Я ее отозвал: «Кто такой?» – «Это мой менеджер, – говорит. – Вы даже не представляете, какой он хороший!»

И чего это я не представляю-то?

Знакомые как-то прислали женщину лет так, скажем, за пятьдесят, чтобы я ей резюме полирнул. Они её на дому подучили, а с резюме не были уверены. Надо помочь человеку. Муж-тиран, затравил совсем, а она в магазине работает за 11 долларов в час, уйти от него не может, материально очень зависима.

Приходит эта дама в мой офис. Высокая, как стрела, прямая, коса русая в хороший кулак толщиной. Ну, мы под резюме ведем мирную беседу. Я, в частности, выясняю, как она попала в США. Оказывается, было ей 46 лет, жила она в Питере, никого, можно сказать, не трогала. А до этого её подруга вышла замуж за американца и нагрянула через пару лет в гости с мужем и братом мужа. Вот этот самый брат мужа подруги втюрился в нее с ходу и прицепился: выходи за меня замуж, и всё!

– А сколько ему лет было? – спрашиваю я.

– Ему в тот момент было 60.

– Слушай, между нами (я в свои 45 лет в будущее смотрел с тревогой), а как он в 60 лет, мог что-то?

– Ой, сволочь такая, по три раза в день!

Я и сегодня не понимаю – а чего он сволочь?

Привезли в деревню пилораму.

– У-у-у, блин! – сказали мужики.

И принесли веточку. Пилорама – вжиг! – и распилила.

– У-у-у, блин, – сказали мужики.

И принесли полено. Пилорама – вжиг-вжиг! – и распилила.

– У-у-у, блин, – сказали мужики.

И принесли толстенное бревно. Пилорама – жу-у-у-у! – и распилила.

– У-у-у, блин, – сказали мужики.

И принесли железобетонную балку. Пилорама – хрясь! – и сломалась.

– То-то, блин! – сказали мужики.

Первые лет десять американской жизни у нас троих, включая дочь, в какие-то моменты возникает ощущение, что ты находишься во сне, что всё вокруг нереально, что сейчас что-то дрогнет перед глазами и мы окажемся там, откуда приехали. Но это не более, чем на одно мгновение. Потом все становится на свои места: мы в реале. Жизнь продолжается.

Я уже рассказывал, что, когда мы жили в Сан-Франциско, дочь однажды пришла из школы, находящейся в 10 минутах пешком от нашего дома, и говорит: «Знаешь, иду я из школы и думаю: «Я СЕЙЧАС ИДУ ПО АМЕРИКАНСКОЙ ЗЕМЛЕ!» Поймут ли это чувство те, кто живут в других странах? Но среди эмигрантов нашего призыва этим никого не удивишь.

У меня обычно такое ощущение возникает во время езды по 280-му хайвею. В Силиконовой долине основных хайвеев два: 280-й и 101-й.

101-й в плане открывающегося вида очень индустриальный: здания компаний, гостиницы, ангары НАСА, иногда совсем не радующие взор складские постройки, равнина с виднеющимися на западе холмами. 280-й хайвей идет параллельно 101-му, но ближе к океану. До океана из Долины рукой подать, 20 минут, если ехать по дороге. Но дорога всего одна, и до нее тоже надо добраться. От нашего офиса в Маунтин-Вью на машине до океана минут 40 максимум.

Океан холодный, ибо вдоль берега проходит холодное течение. Близость к океану и высота гор, отделяющих данную местность от океана, определяют микроклимат. Сан-Франциско, например, стоит на открытом берегу, там нет гор. Сан-Матео стоит на расстоянии, но горы там низкие, и там прохладнее, чем в Маунтин-Вью, где разделяющие горы покруче. Ещё теплее градуса на 4 по Цельсию в Сан-Хосе, который и от океана стоит подальше и горами отделен более крутыми. Вот так, за час, пока доедешь по 280-му хайвею от Сан-Франциско до Сан-Хосе, насмотришься восхитительных видов и прочувствуешь несколько климатических зон.

Дорога идет не прямо вдоль подножия гор, отделяющих Долину от океана, а на небольшом расстоянии, – так гораздо лучше наслаждаться видами. И дорога не прямая, как стрела, а совсем наоборот, – она изобилует поворотами. Новый поворот – новый вид. Нет вокруг индустриального пейзажа, а есть горы и холмы, застроенные шикарными усадьбами. Еще есть холмы с пасущимися на них стадами очень породистых коров. Для красоты. Если хочешь купить такой холм, то берешь на себя обязательство выпасать на нем стадо – чтобы люди радовались красоте и мирной идиллии.

Я своими глазами видел тихоокеанское побережье американского континента от Аляски до Южной Мексики. Практически в любом месте глаза разбегаются от красот и ты напитываешься мощной энергетикой Великого океана.

Как-то в неформальном разговоре за чашкой кофе стильный мужчина, итальянец-рекрутер, мне с чувством говорил: «Пойми, Майкл, долина не может быть дешевым местом. Тут уникальное совпадение двух факторов: это лучшее в мире место для работы – раз, и тут лучший в мире климат – это два». И я с ним согласился безоговорочно. Но от себя добавил: «И нигде больше новый эмигрант не будет чувствовать себя таким своим, местным, как тут, – это три». И он тоже не стал возражать.

Еще одна особенность Калифорнии – тут практически нет комаров. Я в молодые годы был в двух экстремальных комариных ситуациях: в тайге на Белом море, точнее, в Кандалакшском заповеднике (рядом), в стройотряде. В другой раз рыбачил в плавнях на Кубань-реке, при самом ее впадении в Азовское море. По сравнению с этим ужасом комариный писк в Подмосковье – это детский лепет, но тоже неприятно, когда тело зудит.

В лесах Калифорнии комар – редкость большая. Если где и можно встретить писклявого, то у воды. Течет ручей в овраге, спустишься к самой воде – вот там они есть, здоровенные такие.

Еще Долина – это сочетание океана и гор, включая снежные горы, с катанием на лыжах и снегоходах. Это сочетание индустриального и курортного если не в одном квартале, то на смехотворном расстоянии: 30 минут на машине – и ты будто на другой планете. А еще есть Винная долина в полутора часах езды, где сотни виноделен. А еще тут десятки больших и малых парков в горах, очень благоустроенных. И тропы-троп-тропы… Мало того, что ухоженные, они еще и с туалетами, столиками-скамеечками для перекуса. А в туалете, который бесплатный, еще и туалетная бумага бесплатная и всегда в наличии. И очереди нет. Здесь совершенно теряет смысл знакомое с детства обращение к любителю пения: «С таким голосом только сидеть в туалете и кричать «занято!»

В начале пути нам было катастрофически сложно с преподавателями. Хорошо, что к ведению занятий подключился Солженицын, а то бы я совсем пропал. Но на подходе были очень талантливые люди из наших выпускников. Им просто нужно было годик-два поработать в индустрии. Так что со временем нам стало проще находить достойных преподавателей. Но и потребность в педагогах возрастала с каждым годом.