Сол Слэш Хадсон - Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове [litres]

Меня поселили в двухместной палате, но на протяжении всей реабилитации так никого и не подселили, что было просто прекрасно. Первые три или четыре дня ломки были, как всегда, ужасны, хотя с помощью лекарств врачам удалось немного смягчить эффект. Я еще не пробовал завязывать таким способом, так что это дало некоторое облегчение, но мне все равно не было достаточно комфортно, чтобы хоть что-нибудь поесть или проспать больше часа-двух за раз.

Через несколько дней, когда пот, тревога и неизбежный дискомфорт отступили, я почувствовал себя достаточно уютно в своей собственной шкуре, чтобы встать с кровати и немного пройтись. Это все, на что меня тогда хватило. К взаимодействию с людьми я был вообще не готов. Когда я вышел из своей палаты, вокруг меня столпился весь персонал, чтобы отвести на групповую терапию. Об этом не могло быть и речи – то, что я смог ходить, еще не означало, что я хотел разговаривать. Мне так сильно хотелось избегать других людей, что я терпел голод до полного истощения и только тогда отправлялся на поиски еды, потому что для этого нужно было встретиться с людьми в столовой.

Позже я узнал, что, если бы приехал на неделю раньше, я бы встретил там кое-кого – Стива Кларка, первого гитариста группы Def Leppard. Стив приехал туда из-за проблемы с наркотиками, но, как обычно и бывает в подобных заведениях, как только начинаешь подчиняться их методам, они находят у тебя кучу других «недугов». В таком состоянии сознания, если посмотреть под определенным углом, что угодно можно рассматривать как зависимость, которая завладела твоей жизнью: и секс, и все остальное. Я слышал, что Стива на такой программе назвали сексоголиком и заставили носить повязку «Никаких контактов с женщинами!», когда он нарушил правило и поговорил с одной девушкой пару раз наедине. Ему это не слишком понравилось, и он быстро оттуда выписался. Стив умер от передозировки наркотиков два года спустя.

В «Сьерра-Тусоне», когда я не сидел у себя в палате, большую часть времени я сидел за массивным столом с гигантской пепельницей в центре. Я изо всех сил старался избегать разговоров с другими пациентами. Когда избежать их не удавалось, разговор шел примерно так.

Какой-нибудь незнакомец садился рядом и закуривал.

– Привет, за что ты здесь? – спрашивал он.

– Героин.

Обычно при упоминании этого слова по крайней мере один или несколько других пациентов, присутствующих в помещении и находящихся в пределах слышимости, начинали заметно дергаться и почесываться.

– М-м, круто. Это еще ничего. Давай я расскажу тебе свою историю…

У большинства людей, с которыми я там встречался, были многочисленные пристрастия и настолько сложные личности, что они бросали вызов всем моим предрассудкам. Там было странное сборище особей из всех слоев общества. Похоже на фильм «Пролетая над гнездом кукушки», и, как и персонаж Джека Николсона, я был убежден, что по сравнению с остальными я еще ничего. У меня было впечатление, что я-то осознавал, что делаю, когда это делал, что бы это ни было, а эти люди как будто не понимали, что делают всю свою жизнь, и понятия не имели, почему оказались в клинике.

Еще через три-четыре дня меня все достало, и я подумал: к черту. Меня тошнило от реабилитации на всех уровнях, от персонала, поощряющего меня к групповой работе и тому, что может из этого выйти, от друзей на пять минут, которых я выслушивал в комнате для курения и которые хотели встретиться со мной потом, когда мы окажемся на свободе, чтобы вместе закинуться наркотой.

Когда до этого дошло, я оказался совершенно не готов сдаваться ни при каких условиях. Я находился посреди пустыни, было чертовски жарко, и я не видел никакого продуктивного способа провести там следующие двадцать два дня. Я сказал старшей медсестре, что мне нужно немедленно выписаться, и она сделала все возможное, чтобы мне помешать. Ко мне даже спустился основатель клиники, чтобы уговорить меня остаться.

Он был таким ковбоем нового времени, которые могут существовать только на американском юго-западе. Он носил широкополую шляпу, множество бирюзовых украшений и ковбойские сапоги и долго рассказывал о своем собственном пути к трезвости. Он утверждал и настаивал, что я еще не приступил к настоящей работе. Он был прав, но мне было на это наплевать, как и на его историю очищения.

– Слушай, – сказал я ему, разозлившись. – Ты не можешь держать меня здесь, парень. Не можешь. Так что давай мне телефон и неси мои вещи, потому что я ухожу. Прямо сейчас.

– Ты совершаешь большую ошибку, – сказал он. – Ты сдаешься. Ты слаб, и тебе нужно обдумать это решение. Просто приходи на встречу со мной.

– Я никуда с тобой не пойду, – ответил я. – Этому не бывать. Большое спасибо за вашу помощь. Но к черту все, я ухожу.

Я заказал себе длинный лимузин до аэропорта, а владелец заведения все уговаривал меня остаться до того самого момента, как я сел в машину. Я опустил стекло и посмотрел ему в глаза.

– Я не могу тебя остановить, но ты совершаешь большую ошибку, – сказал он. – Пока!

Когда мы проехали несколько километров, я увидел у дороги винный магазин.

– Остановись, – сказал я водителю.

Купил литр водки, открыл бутылку и выбросил крышку в окно. Моя злость на то, что я только что пережил, росла по мере того, как бутылка иссякала по пути в аэропорт. Мне была оскорбительна мысль о том, что мои близкие решили, что тот цирк, в который они меня отправили, научит меня контролировать себя лучше, чем я умею сам. Это было грубо с их стороны. Не могу себе представить, о чем думал в тот день водитель моего лимузина: он забрал меня из реабилитационного центра и наблюдал, как я в одиночку выпиваю пол-литра водки меньше чем за час.

В аэропорту в ожидании своего самолета я позвонил крупному торговцу героином, который был другом Марка Мэнсфилда и Мэтта Кассела из средней школы. Я договорился встретиться с ним сразу же, как только приземлюсь. Я знал, что первая доза героина после детоксикации будет самой лучшей, поэтому рассчитывал, что она будет самого лучшего качества. После того как я все достал, я отправился домой, закинулся, а потом позвонил Дугу Голдстейну, нашему менеджеру.

– Алло?

– Привет, Дуг, это Слэш, – сказал я. – Я верну-у-у-у-у-улся! – и повесил трубку.

Мне всегда было необходимо все делать по-своему.

Я снова уютно устроился с Меган, и все было хорошо. Когда она ложилась спать, я возвращался к сольным вечеринкам. Она понятия не имела, что я только что закинулся и успел побывать в реабилитационном центре. Дело в том, что из-за того, что детоксикация была вынужденной, я отказывался завязывать… хоть и знал, что это нужно сделать. Я не то чтобы хотел возвращаться к героину, просто не собирался завязывать с ним на чужих условиях.