Сергей Михеенков - Федюнинский

Константин Максимович Эрастов тоже оказался хал-хингольцем. Командовал стрелковой дивизией в Забайкалье. Боевое крещение получил под Малоярославцем в октябре 1941 года. В 1942 году, командуя 12-й гвардейской стрелковой дивизией, недалеко отсюда, у села Брынь, он был тяжело ранен. Опытный, боевой командир, храбрый солдат. Он не вылезал из солдатских окопов и передовых НП. Прекрасно владел обстановкой и оперативно управлял войсками и обстоятельствами.

Утром 15 августа его дивизии во взаимодействии с частями соседней 11-й гвардейской армии штурмом овладели городом и районным центром Карачев. За эту победу 369-й и 238-й дивизиям корпуса генерала Эрастова были присвоены наименования «Карачевские».

Наступало время побед.

К 25 августа 11-я армия продвинулась в глубину до 50 километров, очистила от врага огромную по тому времени территорию в 1860 километров. Захватила большие трофеи: 47 орудий разного калибра, 18 танков, 120 пулеметов. Пытаясь сдержать напор армии, противник потерял убитыми, ранеными и захваченными в плен до 18 тысяч солдат и офицеров.

Бои и марши сплотили войска. Солдаты получили опыт. Командиры и политработники нашли подходы к более гибкому и оперативному управлению теми подразделениями, в которых основу составляли выходцы из Средней Азии и Казахстана. Перед наступлением выпускались листовки и патриотические письма на казахском и узбекском языках.

«Весь узбекский народ устремил полные надежд взоры на вас… истребляющих гитлеровцев на всех фронтах, на вас, в чьих руках судьба нашей Родины. Наши мысли и сердца нераздельно с вами…

В дом твоего старшего брата — русского, в дом твоих братьев — белоруса и украинца — ворвался фашистский басмач. Он несет коричневую чуму, виселицу и кнут, голод и смерть. Но дом русского — также и твой дом. Ибо Советский Союз — дружная семья… А в дружной семье раздора не бывает…

Коричневая чума — фашизм должен быть уничтожен во что бы то ни стало. Так велит Родина, такова воля всего советского народа!»

В те дни в освобожденном Карачеве Федюнинский подписал сотни наградных листов на отличившихся бойцов и командиров. Среди них были русские, украинцы, белорусы, татары, казахи, узбеки, армяне, таджики, башкиры, киргизы, грузины. В братские могилы, которые неминуемо оставались после каждого боя, убитых тоже складывали вместе, голова к голове — русских, казахов, татар…

Как известно, самые точные определения и качественные характеристики войску дает противник, враг. Так вот немцы всех — и таджиков, и казахов, и татар — называли русскими. Но русским солдатом на войне можно было стать только в бою. Этот настрой очень точно выразил один из бойцов 1030-го полка 260-й стрелковой дивизии бронебойщик, командир расчета ПТР казах Курбан Джуманиязов. В заявлении для вступления в партию в те дни он писал: «Идя в бой вместе с моими братьями русскими, украинцами, узбеками, таджиками, я клянусь, не щадя своей жизни, уничтожать вражеские танки. Моя бронебойка к бою готова. Прошу парторганизацию принять меня в партию, звание коммуниста оправдаю в боях. Приказ командования, приказ Родины выполню с честью, мужеством, геройством. Пока будет биться мое сердце, вражеские танки на моем направлении не пройдут».

Такие документы — не только слова. Конечно, писались они зачастую под диктовку политработников, наполнены обязательными оборотами и штампами. И тем не менее они возвышали людей на войне, где смерть была у каждого за плечами. Эти заявления и клятвы, беседы парторгов и комсомольских вожаков, проводимые в окопах, перед боем делали людей более прочными, твердыми, стойкими.

Следующей целью федюнинцев были Брянск и одноименная крупная узловая станция.

Армия быстро провела перегруппировку. В целях маскировки и введения противника в заблуждение на левом фланге было имитировано сосредоточение танков и артиллерии. Мощная громкоговорящая установка транслировала на ту сторону звуки танковых моторов. Саперы за ночь собрали фанерные макеты танков и машин и продемонстрировали их немецким летчикам, проводившим авиаразведку. На другой день установка имитировала звуки строительства дороги. «Валили лес» «пилили бревна» и «рубили настил». Все это делали так натурально, что из 260-й стрелковой дивизии, которая занимала оборону западнее Палома на брянском направлении, прислали делегата с запиской, что «строить настил нет необходимости, так как поблизости имеются объезды».

На правом фланге в обстановке жесточайшей секретности — все передвижения только ночью — 53-й стрелковый корпус генерала Гарцева накапливался в районах сосредоточения и готовился к прыжку.

Тем временем соседняя 11-я гвардейская армия вышла к восточному берегу Десны, и немецкая группировка, оборонявшая Брянск, оказалась в полуокружении.

На рассвете 10 сентября земля вздрогнула. Войска пошли вперед.

Семнадцатого сентября 25-й корпус освободил город Бежицу. А 53-й во взаимодействии с 217-й стрелковой дивизией 11 — й гвардейской армии вошел в Брянск, очистив город и станцию от противника.

Генерал Федюнинский вспоминал: «Форсирование реки Десны и одновременный удар на Брянск с севера и востока были осуществлены столь стремительно, что командование фронта усомнилось в достоверности нашей информации об освобождении города. Военный совет фронта несколько раз запрашивал подтверждения о том, что Брянск действительно освобожден.

Я направил в город офицера связи. Он вылетел туда на самолете и вскоре передал по радио, что находится в Брянске на наблюдательном пункте командира 197-й дивизии полковника Абашева.

Утром следующего дня с членами Военного совета армии генералами Прудниковым и Панковым мы тоже приехали в Брянск. Жители города встречали наших солдат, сержантов и офицеров с цветами. Встреча была радостной и волнующей. Помню, к моей машине подошла пожилая женщина с девочкой лет шести. Девочка протянула букет полевых цветов, а женщина, горько вздохнув, сказала:

— Мы-то дождались светлого праздника. А вот ее отец и мать не дождались. Опоздал ты, командир… — И пояснила: — Это внучка моя. Отец ее в партизанах погиб, а мать расстреляна немецким комендантом».

На Брянской земле «новый порядок» оккупационные власти приживляли методами самыми жестокими. Жители сел и городов оказались между двух огней. Из многих семей отцы, мужья и братья ушли в лес, в партизанские отряды. Брянские, смоленские и белорусские леса стали адом для оккупантов. Но одновременно в нескольких районах к югу от Брянска энергичными антисоветчиками и германофилами была создана своего рода антибольшевистская и антипартизанская автономия, этакое мини-государство, которое сейчас историками и краеведами именуется то Локотской республикой, то Локотским самоуправлением. В эту суррогатную республику размером в среднюю область входили Навля, Локоть, Брасово, Комаричи, Севск, Суземка, Троена, Дмитриев-Льговский и другие районы и волости. Здесь была создана бригада РОНА (Русской освободительной народной армии), которая насчитывала до 20 тысяч штыков, имела артиллерию, танки, другую бронетехнику. Когда Красная армия приблизилась к Орлу и Брянску, бригада РОНА и часть жителей «республики» перебрались в Белоруссию, потом в Польшу. Бригада была переформирована в дивизию, которая получила номер — 29-я пехотная СС.