Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Упражнялись же мы съ сыномъ въ выдумываніи и разныхъ алфабетовъ для

таинственнаго и такого писанія, которое ни кому, незнающему того и неимѣющему ключа, разобрать было не можно.

Что же касается до меня, изъ выдумокъ, относящихся до составленія красокъ и разныхъ рисованіевъ, то были онѣ почти безчисленныя, и онѣ не такъ важны, чтобъ объ нихъ стоило упоминать. Что принадлежитъ до выдумокъ, относящихся до украшеніевъ садовъ, то о множайшихъ упомянуто въ моемъ предслѣдующемъ письмѣ, почему объ нихъ и не повторяю, а поспѣшаю, съ окончаніемъ описанія сего года, кончить и сіе мое письмо, сказавъ вамъ, что я есмь вашъ, и проч.

(28-го сентября 1810 года).

Любезный пріятель! Приступая теперь къ описанію всего происходившаго со мною въ теченіе 1786 года, предварительно скажу, что во все продолженіе онаго не было со мною никакихъ чрезвычайныхъ и такихъ происшествій, которыя бы могли сей періодъ жизни моей сдѣлать отмѣнно достопамятнымъ. При началѣ онаго, семейство мое состояло въ тѣхъ же особахъ, въ какихъ было оно при началѣ предслѣдующаго года: я, моя жена и ея мать составляли старѣйшихъ, а пятеро дѣтей моихъ — младшихъ членовъ оныхъ. Сверхъ того жилъ у насъ около сего времени одинъ мальчикъ г. Баевъ, по имени Николай Ефимовичъ, родственникъ нашихъ приставовъ, просившихъ меня поучить его чему-нибудь.

Между тѣмъ какъ мы старшіе, пользуясь возжделѣннымъ здоровьемъ, продолжали жить по-прежнему во всякомъ изобиліи и, по милости Господней, пользоваться всѣми благами жизни сея, не претерпѣвая ни въ чемъ недостатка и утѣшаясь дѣтьми своими, сіи часъ-отъ- часу возрастали болѣе, и дарованіями своими доставляли намъ отчасу болѣе удовольствія. Старшая дочь моя Елисавета была уже совершенною невѣстою, и наставало время выдавать ее замужъ, и мы поозабочивались уже нѣсколько тѣмъ, что, не смотря на всѣ ея личныя достоинства, не являлись еще никакіе женихи, искавшіе руки ея; однако какъ была она еще не перестарокъ, то, льстясь надеждою, что безъ жениховъ она не останется, тѣмъ успокоивались. Что касается до моего сына, то былъ онъ уже довольно на возрастѣ, и продолжая заниматься чтеніемъ и науками, пріобрѣталъ часъ- отъ-часу множайшія знанія и дѣлался въ способностяхъ ума своего совершеннѣйшимъ, во многихъ дѣлахъ и особливо въ любопытныхъ занятіяхъ былъ уже мнѣ нарочитымъ сотоварищемъ, и природныя дарованія его часъ-отъ-часу развертывались болѣе. Какъ онъ былъ у насъ одинъ, то, натурально, любя его чрезвычайно и сохраняя здоровье его какъ порохъ въ глазѣ, озабочивались мы много уже тѣмъ, что хотя, по тогдашнему обыкновенію, и записанъ онъ былъ въ гвардію императорскую, но не былъ еще причисленъ въ дѣйствительную службу, а по лѣтамъ его быть ему въ оной уже было давно время. По сей причинѣ уже не одинъ разъ помышлялъ я о томъ, чтобъ мнѣ съ нимъ съѣздить въ Петербургъ и какъ о опредѣленіи его въ дѣйствительную службу, такъ и о доставленіи ему сержантскаго чина постараться. Но должность моя и обстоятельства того мнѣ еще не дозволяли. Что касается до средней моей дочери Настасьи, то какъ и сія была уже довольно на возрастѣ и почти полуневѣстою, то помышляли мы о томъ, какъ бы и ее свозить въ Москву и тамъ поучить также танцамъ, для приданія дарованіямъ ея лучшаго совершенства. Третья дочь моя Ольга догнала сію своимъ ростомъ и расцвѣтала какъ распуколка розовая. Что-жъ касается до меньшей моей дочери Катерины, то сія была еще почти ребенкомъ и научилась только-что порядочно говорить.

Относительно до состоянія моего скажу, что хотя деревни мои, за отсутствіемъ моимъ и за невозможностью отлучаться въ нихъ часто, и приходили от часу болѣе въ упадок, — но сіе не препятствовало достатку моему мало-по-малу увеличиваться, хотя весьма медленными и неважными стопами, поелику не пріобрѣталъ я ничего неправдою или какимъ-нибудь шилничествомъ по примѣру другихъ многихъ.

Впрочемъ, находился я во всей силѣ и крѣпости тѣлесной, и хотя лѣтами своими и переступилъ уже давно на другую половину теченія своей жизни, но былъ свѣжъ, крѣпок и здоровъ, и могъ безъ всякой нужды переносить тѣ многіе и разнообразные труды, которыми я около сего времени ежедневно и неусыпно занимался, а въ такомъ же бодрственномъ состояніи находились и самыя душевныя мои силы.

Что касается до внѣшнихъ моихъ обстоятельствъ, то я продолжалъ пользоваться и наслаждаться неоцѣнимою милостію Господнею, что всѣ добрые люди меня искренно любили и почитали, и дружества моего искали. Однимъ только негоднымъ и завистливымъ людямъ былъ я какъ терніе въ глазу, но и сіи только втайнѣ недоброхотствовали мнѣ изъ единой зависти, что я пользуюсь такимъ хорошимъ и выгоднымъ мѣстомъ, а притомъ еще и особенною благосклонностію ко мнѣ от нашего намѣстника; въявь же, при всѣхъ своихъ злодѣйскихъ ковахъ и хитростяхъ, и тѣ должны были, по примѣру прочихъ, оказывать мнѣ ласку и почтеніе и тѣмъ паче, что я и съ ними, равно какъ не вѣдая о ихъ посяганіяхъ на меня, обходился всегда ласково и дружелюбно и никогда не подавалъ и вида къ наружнымъ какимъ-нибудь на нихъ неудовольствіямъ.

Но я заговорился уже о побочностяхъ, и время приступить къ продолженію прежняго своего повѣствованія.

Итакъ, 1786 годъ начали мы препровождать, находясь по-прежнему въ Богородицкѣ, и первый день онаго ознаменовали данною у себя доброю вечеринкою.

Судьи наши хотя всѣ около сего времени были въ разъѣздѣ по домамъ, однако ввечеру сего дня было у меня довольно- таки гостей. Пріѣзжалъ ко мнѣ нашъ тогдашній казначей г. Писаревъ, съ женою и дочерью, оба наши пристава, нашъ стряпчій, госпожа Маслова, съ обѣими дочерьми, старушка, прежняя казначейша Петрова, господинъ Челищевъ и наконецъ подкомандующій мой Бобриковскій управитель молодой господинъ Верещагинъ. И со всѣми сими людьми провели мы первый вечеръ сего года очень весело и прямо по-святочному: играли во всякія игры и до усталости рѣзвились.

Пріѣздъ г. Верещагина въ сей разъ ко мнѣ меня нѣсколько удивилъ. Какъ должность его была ничего незначущая и онъ жилъ послѣ своего старшаго брата въ Бобрикахъ, ничего не дѣлая и пользуясь только жалованьемъ и содержаніемъ, и равно какъ на пенсіи, то и не доходило ни ему до меня, ни мнѣ до него никакого почти дѣла, и мы видались съ нимъ рѣдко, и тѣмъ паче, что онъ по недальнему своему разуму не могъ составлять мнѣ хорошаго собесѣдника. Но въ сей разъ онъ давнымъ-давно уже не бывалъ, сердясь на меня, самъ не вѣдая за что. Совсѣмъ тѣмъ пріѣзжалъ онъ ко мнѣ не столько въ гости и не по должности, а болѣе для собственной нужды. Не знаю, не вѣдаю, зачѣмъ вознадобилось ему побывать въ Петербургѣ, и онъ привезъ ко мнѣ ордеръ объ отпускѣ его туда, и чтобъ дать ему взаймы 200 рублей денегъ. Я тотчасъ сіе выполнилъ и пожелалъ ему счастливаго пути.