Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Самое начало моего 54 года ознаменовалось тою особливостью, что оба мы съ сыномъ начали переводить по книгѣ: я — французскій романъ «Зелію», а онъ еще въ первый и едва ли не въ послѣдній разъ французскую же книжку, подъ названіемъ «Платоническое супружество». Но предпріятія обоихъ насъ были какъ- то неудачны: я едва только перевелъ половину своей книги и принужденъ былъ перестать, узнавъ, что она уже переведена другими и напечатана; а онъ переводъ свой хотя и кончилъ и оный вышелъ довольно хорошъ, но сколько разъ не испытывалъ отдавать его въ печать, но все какъ-то не удавалось; почему обѣ сіи книги и понынѣ у насъ хранятся въ манускриптѣ, и мой переводъ достопамятенъ только тѣмъ, что переводилъ я сію книгу прямо на-бѣло, не переправляя ни одного слова.

Другая достопамятность, случившаяся съ нами при началѣ сего моего, года была та, что 12 числа октября имѣли мы удовольствіе угощать у себя совсѣмъ неожидаемаго, но пріятнаго гостя. Былъ то пріятель мой и издаватель моего «Экономическаго Магазина», Николай Ивановичъ Новиковъ. Сей именитый и всей Россіи въ сіе время довольно извѣстный человѣкъ проѣзжалъ тогда изъ Москвы по какимъ-то дѣламъ своимъ [9] Въ Елецкій уѣздъ, для свиданія съ родными своими Хрущовыми. (Написано карандашомъ и другою рукою). Изд. въ степь, и мимоѣздомъ заѣхалъ ко мнѣ, и у меня ночевалъ. Я небывалому еще никогда у себя гостю сему былъ очень радъ и постарался угостить его всячески.

Третьею достопамятностью самаго сего пункта времени можно было почесть полученное нами, и всю Россію не столько огорченіемъ, сколько радостью поразившее извѣстіе о странной кончинѣ князя Потемкина, игравшаго въ свое время толь великую ролю въ нашемъ отечествѣ.

День имянинъ моихъ провели мы очень весело и хорошо. Мы праздновали оный по-прежнему обыкновенію, и кромѣ собственнаго моего семейства, состоявшаго въ сіе время въ 10 особахъ, а именно: 8 человѣкъ моихъ родныхъ и двухъ живущихъ у насъ, для наукъ, мальчиковъ: Семена Васильевича Тутолмина и Петра Ивановича Лисенка, были у меня и всѣ городскіе, а ввечеру прогремѣла и музыка, и молодежь попрыгала и потанцовала.

Чрезъ день послѣ того наступила у насъ тогда и зима, и съ самаго начала довольно холодная. И какъ оная всѣмъ нашимъ надворнымъ работамъ положила предѣлъ, то всю достальную часть мѣсяца октября провели мы съ сыномъ болѣе въ литературныхъ и кабинетныхъ своихъ занятіяхъ; и не было ничего особливаго, кромѣ того, что 28 числа сего мѣсяца дочери моей Настасьѣ совершилось ровно 18 лѣтъ от ея рожденія, и она была тогда въ наилучшемъ цвѣтѣ своей юности.

Мѣсяцъ ноябрь былъ довольно достопамятенъ для меня многими и разными происшествіями, и самое уже первое число онаго памятно мнѣ тѣмъ, что мы были въ оное на освященіи церкви въ Волковѣ у госпожи Бакуниной, гдѣ было множество нашей братіи дворянъ, и угощеніе большое. Непосредственно почти за симъ повозмутили духъ мой, съ одной стороны — носящаяся молва, что г. Бобринской; для котораго, какъ извѣстно было намъ, готовились наши волости, якобы освобожденъ из-подневоли, въ которой онъ за шалости свои содержался, и что ему волости наши отдаются во владѣніе. Съ другой стороны носился слухъ, что вскорѣ отнимется от насъ нашъ намѣстникъ и опредѣлится къ намъ другой. Какъ оба сіи случая долженствовали имѣть и на мою судьбу великое вліяніе, то нельзя было, чтобъ не трогали они меня и не смущали бывшее до того спокойствіе моего духа. Къ тому-жъ, присовокупись тогда новая досада и на Варсобнна, ѣздившаго въ Тулу и вновь что-то такое тамъ командиру моему на меня напутавшаго; и сей легкомысленный хохолъ (какъ я всегда сего малороссіянина въ досадѣ называлъ) опять на меня носъ свой вздернулъ и нѣкоторыми письмами своими растрогалъ чрезвычайно.

Посреди сихъ для меня непріятностей, имѣлъ я и чувствительное удовольствіе узнать и слышать, что книжку сочиненія моего «Чувствованія христіанина при началѣ и концѣ каждаго дня въ недѣли» не только всякіе люди, но и самые архіереи читаютъ съ удовольствіемъ и съ великою похвалою объ ней отзываются. Одинъ молодой, добрый, умный и нами очень любимый тамбовскій дворянинъ, по имени Михайло Максимовичъ Солнцевъ, пріѣзжавшій къ намъ около сего времени, увѣрялъ меня въ томъ, какъ самовидецъ, и сіе польстило очень моему самолюбію.

Другое удовольствіе имѣли всѣ мы въ исходѣ сего мѣсяца от того, что замужняя дочь моя Елизавета разрѣшилась опять благополучно от своего бремени и произвела на свѣтъ самого того единственнаго своего сына, а моего внука Николая, которымъ утѣшаемся мы еще и понынѣ, видя его порядочно служащаго въ кирасирскихъ полкахъ офицеромъ. Впрочемъ, въ особливости достопамятенъ былъ сей мѣсяцъ для меня тѣмъ, что въ теченіе онаго возобновилась или паче возродилась во мнѣ склонность къ электрицизму, доставившая послѣ мнѣ столь много пользы и пріобрѣтшая даже самую мнѣ съ сей стороны славу. Любя и уважая особенно всю ту часть физики, которая до сего предмета относится, и смастеривъ еще при началѣ жительства моего въ Богородицкѣ наипростѣйшую и съ великими еще несовершенствами сопряженную электрическую машину, не только занимался я тогда ею, но писалъ даже объ ней въ «Экономическомъ своемъ Магазинѣ». Но какъ машина сія въ бывшій пожаръ у меня съ прочими вещами сгорѣла, то съ самаго того времени почти вовсе я симъ предметомъ не занимался; а въ сей мѣсяцъ проснулась опять и такъ увеличилась и воспламенилась сія моя склонность и охота, что мнѣ от ней уже и отстать не хотѣлось. и оба мы съ сыномъ моимъ почти ежедневно ею заниматься начали.

Поводъ къ тому подалъ намъ совсѣмъ нечаянный и неожидаемый случай. Одному, живущему у г. Хомякова и знакомому нѣмчанину винокуру Грунту случилось гдѣ-то достать себѣ маленькую и особаго устроенія настольную электрическую машинку; и какъ она у него худо дѣйствовала, или паче онъ не умѣлъ съ нею обходиться, то и прислалъ онъ ее ко мнѣ съ просьбою, чтобъ ее привесть въ порядокъ, и съ тѣмъ, чтобъ она у меня хоть нѣсколько времени и погостила. Я очень былъ ей радъ, и хотя была она такого устроенія, какого мнѣ видать еще не случалось, но какъ оба мы съ сыномъ имѣли предъ тѣмъ случай начитаться очень много въ достатыхъ нами новыхъ книгахъ вообще о электрицизмѣ и дѣйствіяхъ онаго въ натурѣ, а особливо при врачеваніи имъ разныхъ болѣзней и имѣли уже обо всемъ достаточное понятіе, — то не великаго труда намъ стоило привесть машинку сію въ порядокъ, исправить ея недостатки и сдѣлать къ дѣйствію способною. Но сего было еще не довольно. Но мы, пользуясь довольно изряднымъ ея дѣйствіемъ, стали тотчасъ затѣвать и придумывать разныя увеселительныя штучки и утѣшать ими себя и всѣхъ прочихъ, кому у насъ бывать случалось; а придѣлавъ къ ней большой штативъ, стали испытывать и врачебныя дѣйствія эликтрицизма и лѣчить онымъ разныя и кой-какія болѣзни. И какъ и самые первые опыты были намъ весьма удачны, и успѣхи превосходили даже самое наше ожиданіе, то сіе прилѣпило насъ еще болѣе къ машинѣ и подало поводъ заниматься ею ежедневно.