Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Вскорѣ за симъ имѣлъ я опять неудовольствіе и досаду небольшую. Въ боярыняхъ моихъ возгорѣлось желаніе ѣхать въ Епифань молиться тамошнему образу по сдѣланному ими обѣщанію. Мнѣ же, не отдохнувшему еще от прежней дороги, крайне того не хотѣлось: «Господи, говорилъ я самъ себѣ: не тотъ же ли Богъ вездѣ и не такіе же ли образа, и требуетъ ли от насъ Всемогущій нашихъ обѣтовъ и ѣзды въ дальнія мѣста Ему молиться! не вездѣ ли Его вездѣ присутствіе? и не на всякомъ ли мѣстѣ Ему молиться можно? а было-бъ только моленіе сіе истинное и прямо душевное, а не въ словахъ однихъ состоящее!» Но сколько я ни досадовалъ, но не могъ отговориться и принужденъ былъ съ ними ѣхать.

Заѣзжая оттуда на перепутьѣ къ госпожѣ Бакуниной, не могъ я на почтенную сію старушку, не знающую еще ничего объ отчаянной болѣзни единственнаго ея и крайне любимаго сына смотрѣть съ спокойнымъ духомъ, предвидя, что скоро поразится она превеликою печалію и нарочно, для предъуготовленія ея къ тому, заводилъ не однажды речъ о подобныхъ тому несчастіяхъ въ свѣтѣ и о томъ, какъ многіе переносятъ ихъ съ великодушіемъ удивительнымъ.

По возвращеніи нашемъ, обрадовался я, нашедъ у себя уже ордеръ объ отправленіи негодяя учителя нашего подъ караулъ въ Тулу, «Ну, слава Богу, воскликнулъ я, теперь избавимся мы от сего бездѣльника!» Со всѣмъ тѣмъ, и тогда цѣлый почти день принужденъ я былъ съ нимъ прохлопотать и терпѣть от него многія досады и радъ-радъ былъ, что наконецъ сжилъ его съ рукъ своихъ и успокоилъ тѣмъ весь почти нашъ городъ.

Не успѣло еще и недѣли пройтить послѣ сего времени и я сколько-нибудь собраться съ духомъ, какъ полученный опять ордеръ от намѣстника поверг меня въ новое смущеніе. Старичокъ подбирался подъ экономическую нашу сумму, чтобъ узнать всѣ мытарствы господина директора домоводства, и я принужденъ былъ вертѣться ужемъ и жабою, чтобъ сколько-нибудь поприкрыть грѣхи господина Давыдова и писалъ требуемыя вѣдомости, надъ сочиненіемъ которыхъ пролилъ не одну каплю пота и находился въ великомъ опасеніи, чтобъ не вышло оттого какихъ досадныхъ послѣдствій. Къ вящей досадѣ начиналась тогда уже половодь и, за испортившимся путемъ, нельзя было послать съ увѣдомленіемъ о томъ и къ забравшему множество сихъ денегъ себѣ господину Давыдову. Словомъ, для меня горе было имѣть дѣло съ такими командирами и единое упованіе возлагалъ я и при семъ случаѣ на Господа и тѣмъ сколько-нибудь успокоевался.

Между тѣмъ 27 марта наступилъ день рожденія моей старшей дочери и ей пошелъ уже 22 годъ от-роду. Возрастъ сей былъ наилучшій для сбыванія ея съ рукъ своихъ и отдаванія замужъ и какъ всѣмъ намъ довольно было извѣстно, какъ не хорошо засиживаться дѣвушкамъ, а съ сватовствами за нею все что-то не клеилось дѣло, то и сіе смущало и озабочивало насъ не мало. Въ разсужденіи г. Хотяинцова, хотя и не совсѣмъ мы до сего лишалися надежды, но пріѣхавшая къ намъ около сего времени госпожа Челищева, имѣвшая уже время съ нимъ списаться, уничтожила и послѣдній лучъ небольшой надежды нашей; она сказала намъ, что онъ пишетъ къ ней, что какъ дочь моя, такъ и всѣ мы ему и всему его семейству весьма полюбились, но что онъ все еще не отваживается жениться и все проситъ, чтобъ дали ему подумать. Итакъ, могли-ль мы на него полагать уже надежду, но признаться надобно, что сколько ни льстились мы съ начала симъ женихомъ, да и узнавъ его не находили въ немъ ничего и худаго, но никакихъ не примѣтили въ немъ дальнихъ преимуществъ и дарованій, а сверхъ того весьма непріятна была намъ и отдаленность его от насъ жительства, ибо жилъ онъ за Москвою верстъ за сто, и намъ въ такую даль дочь свою отдавать не слишкомъ хотѣлось, а что всего хуже, то узнали мы, что есть на молодцѣ и должок, простиравшійся, по словамъ его, тысячъ до трехъ, а могло быть и гораздо болѣе, которое обстоятельство также было намъ не по душѣ и не весьма насъ радовало, а по всему тому — мы и тужили о томъ, и нѣтъ, что у насъ дѣло съ нимъ такъ хорошо, какъ бы разошлось уже совершенно, а въ сходствіе того перестали о томъ и думать, а жалѣли болѣе о болѣзни и отчаянномъ состояніи г. Бакунина, который изъ всѣхъ жениховъ былъ наисходнѣйшій и для всѣхъ насъ какъ по достатку, такъ и по личнымъ достоинствамъ наипріятнѣйшимъ.

Вскорѣ за симъ настали уже тали и стала приближаться половодь, нагонявшая на меня и приближеніемъ уже своимъ всегда страхъ и опасеніе, а съ началомъ апрѣля рушился уже и путь зимній. Въ первый день сего мѣсяца былъ я и обрадованъ, и напуганъ. Обрадованъ полученнымъ извѣстіемъ, что г. Давыдовъ изъ своего путешествія возвратился въ Тулу, что и побудило меня тотчасъ отправить къ нему вышеупомянутыя сочиненныя нами вѣдомости о экономическихъ деньгахъ; и чтобъ испытать, не могу ли я какимъ нибудь образомъ, въ разсужденіи забранныхъ господиномъ Давыдовымъ, себя обезпечить, отправилъ нарочно съ ними того подъячего, у котораго на рукахъ были деньги и далъ ему нужныя наставленія, что ему дѣлать.

Что касается до втораго пункта, то весь домъ нашъ былъ въ этотъ день на одинъ вершок от превеликаго несчастія. Сыну моему, при устанавливаніи всего въ нашемъ кабинетѣ и убираніи нашей библіотеки и украшеніи стѣнъ картинами, хотѣлось, подгромостившись, встать на комодъ для удобнѣйшаго прибиванія образа на стѣнѣ, но вдругъ провалилось подъ имъ насквозь стуло, и онъ от того упалъ съ комода всѣмъ махомъ на полъ и зашибъ себѣ кострецъ; но еслибъ Ангелъ Охранитель его жизни не поберегъ, то могъ бы онъ разшибить голову и до смерти убиться; столь паденіе сіе было опасно! Мы всѣ перепуганы были симъ случаемъ до чрезвычайности и обрадовались невѣдомо какъ, что сіе паденіе не произвело никакихъ дальнихъ слѣдствій.

На другой день послѣ сего былъ у насъ опять крестильный пиръ, и опять по поводу родившагося у попа рабёнка, котораго, по просьбѣ его, надлежало крестить моей дочери съ княземъ. А по сему случаю — у насъ обѣдъ и гости. А потомъ весь день занимались мы слушаніемъ казенной музыки, которая вся играла у меня въ домѣ и производила шумъ превеликой.

Всѣ послѣдующіе за симъ три дни было мнѣ что-то отмѣнно скучно и грустно, и я, власно какъ ожидалъ на себя какой бѣды, все тосковалъ; къ тому-жъ случились и разныя досады и неудовольствія.

Запились у меня кузнецъ съ слесаремъ и какъ оба они мнѣ уже своимъ пьянствомъ надоѣли, то и выпоролъ я ихъ за то плетьми. Но какъ на другой день послѣ того кузнецъ мнѣ опять понадобился, то посылаю я за нимъ солдата; но сей, возвратясь, сказываетъ мнѣ, что нигдѣ не могъ онъ отыскать ни кузнеца, ни слесаря и никто не знаетъ, куда они дѣлись. Тутъ возмечтайся мнѣ, что оба сіи бездѣльника ушли въ Тулу просить на меня намѣстника о томъ, что я ихъ высѣкъ плетьми; оба они были молодцы изрядные, а особливо слесарь — превеликій плутъ, и от него, по мнѣнію моему, могло сіе всего скорѣе статься. Господи! какъ меня сіе смутило и потревожило. Ну-ка я посылать опять ихъ вездѣ искать, посылаю одного, посылаю другого и, не удовольствуясь солдатами, посылаю и собственнаго своего человѣка, приказывая вездѣ шарить и искать и жду не дождусь посланныхъ. Цѣлую половину дня провелъ я въ превеликомъ смущеніи. Наконецъ, обрадовали они меня, притащивъ ко мнѣ обоихъ пьянюгъ сихъ, и гдѣ-жъ бы ихъ они нашли? Забившихся въ наиотдаленнѣйшій кабак въ городѣ и мертво пьяныхъ. Господи! какъ я тогда обрадовался, я позабылъ даже всю мою на нихъ досаду и отпустилъ имъ всю новую вину ихъ.