Леонид Млечин - Вожди СССР

Адмирал Иван Степанович Исаков, начальник Главного морского штаба, удостоился чести ужинать у Сталина в кремлевской квартире. Они вдвоем шли по коридорам. На каждом повороте — охранник, деликатно отступавший в проем, как бы упуская из глаз проходящих, но на самом деле передававший их глазами другому охраннику, который стоял у следующего поворота и в свою очередь…

Адмиралу не по себе стало. Он возьми и брякни:

— Скучно тут у вас…

— Почему скучно? — удивился вождь.

— Да вот — за каждым углом…

— Это вам скучно, — ответил Сталин, — а мне не скучно: я иду и думаю, кто из них в меня выстрелит. Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо. Вот так идешь мимо них по коридору и думаешь.

Сталин любил пошутить со своими врачами. Поинтересовался у одного из них:

— Скажите, доктор, вы читаете газеты?

— Конечно, Иосиф Виссарионович.

— Какие же газеты вы читаете?

— Центральные — «Правду», «Известия».

— Вы думаете, что газеты печатают для вас? — изумлялся Сталин. — Вы же умный человек, доктор, и должны понимать: в них нет ни слова правды…

Несчастного доктора охватил ужас. Он не знал, что сказать. Вождь наслаждался растерянностью врача. Вдруг спросил его:

— Доктор, скажите, только говорите правду, будьте откровенны: у вас временами появляется желание меня отравить?

От испуга и растерянности доктор и вовсе не знал, что ответить. Посмотрев на него внимательно и убедившись, что этого человека ему опасаться не следует, Сталин добавил:

— Я знаю, вы, доктор, человек робкий, слабый, никогда этого не сделаете. Но у меня есть враги, которые на это способны…

Перед началом каждого пленума ЦК члены высшего руководства по традиции собирались в комнате президиума рядом со Свердловским залом. Обыкновенно Сталин приходил за десять-пятнадцать минут до начала и, если намечались кадровые перемены, предупреждал своих соратников о намерении кого-то снять или назначить.

На первый пленум после последнего при жизни Сталина XIX партийного съезда вождь пришел только к самому открытию, заглянул в комнату президиума и, не присаживаясь, распорядился:

— Пойдемте на пленум.

Все, что происходило потом, стало сюрпризом даже для его близких соратников.

Начало пленума не предвещало никаких неожиданностей. Когда появился вождь, новые члены ЦК встали и с энтузиазмом зааплодировали. Сталин недовольно махнул рукой и буркнул:

— Здесь этого никогда не делайте. — Посмотрел в зал желтыми немигающими глазами и спросил глухо и неприязненно: — Чего расхлопались? Что вам тут, сессия Верховного Совета или митинг в защиту мира?

Члены ЦК растерялись.

— Садитесь! — повелительно произнес Сталин. — Собрались решать важные партийные дела, а тут устраивают спектакль.

Слабые люди, думал он. Пасуют перед трудностями. Нет в них настоящей стойкости. Впадая в дурное настроение, вождь часто упрекал соратников:

— Что с вами будет без меня? Пропадете. Вас передушат.

Осенью 1951 года Сталин поехал отдыхать на озеро Рица, где ему построили новую дачу. Отпуск вождь взял долгий — пять месяцев. Но уже в середине октября вызвал к себе нового министра государственной безопасности Семена Денисовича Игнатьева.

Выбор казался странным. Игнатьев — чиновник. До перехода на Лубянку заведовал в аппарате ЦК отделом партийных, профсоюзных и комсомольских кадров, то есть был главным кадровиком. Но Сталину и понадобился человек со стороны. Он сознательно назначил министром чужого для чекистов аппаратчика.

Появившись на сталинской даче, новый министр увидел старого человека, несколько сгорбленного, с опущенными плечами. Но по-прежнему внушавшего страх.

Вождя интересовало, как идут допросы бывшего министра госбезопасности генерал-полковника Виктора Семеновича Абакумова, которого до ареста считали сталинским любимцем. Распорядился на его счет:

— Заковать в кандалы.

Сталин поинтересовался, как работает аппарат госбезопасности. Игнатьев бодро ответил, что после ареста прежнего министра среди личного состава наблюдалась некоторая растерянность.

— Теперь чекисты подтянулись, работают лучше.

Сталину благодушие нового министра не понравилось.

— Разведчик должен быть как черт: никому не верить, даже самому себе…

Вождь не мог скрыть недовольства чекистами. Бранил аппарат Лубянки. Укорял министра госбезопасности:

— Слепой вы человек, не видите, что вокруг вас делается. Чекисты разучились работать, ожирели, растеряли и забыли традиции ЧК времен Дзержинского…

Приказал продолжить чистку на Лубянке. Распорядился арестовать раскритикованного Игнатьевым заместителя министра генерала Евгения Петровича Питовранова и с ним еще группу крупных чекистов. Хотя еще недавно подумывал, не поставить ли именно Питовранова во главе всего министерства… Философски заметил:

— У чекиста есть только два пути — на выдвижение или в тюрьму.

Вождь пребывал в дурном настроении.

— Чекисты оторвались от партии, хотят встать над партией… Имейте в виду: старым работникам МГБ я не очень доверяю.

Сталин приказал арестовать начальника Лечебно-санитарного управления Кремля профессора Петра Ивановича Егорова, который должен был заботиться о здоровье вождя и его соратников. Как только его взяли, спросил:

— Надели ему кандалы?

Услышав, что профессор не в наручниках, разразился злобной тирадой:

— Вы политические слепцы, а не чекисты. С врагами нигде так не поступают, как поступаете вы. Вы ни черта не понимаете в чекистском деле, а в следствии в особенности.

Сталин был недоволен неумелостью и нерасторопностью следователей. Требовал бить арестованных, чтобы они во всем признались. И, к удивлению Игнатьева, злобно матерился. Вождь подошел к Игнатьеву вплотную:

— Я не проситель у МГБ. Я могу и потребовать, и в морду дать, если вами не будут исполняться мои требования… Мы вас разгоним как баранов… Если не вскроете террористов, американских агентов среди врачей, которые проникли в Лечебно-санаторное управление Кремля, чтобы губить вождей партии, то окажетесь там же, где и Абакумов…

А Игнатьев сталинских надежд не оправдал. Партийный функционер, чинуша, он пунктуально передавал подчиненным указания вождя, требовал, чтобы те выбивали нужные показания, а сам не покидал письменного стола. Слабаком оказался.

Разочарованный Сталин ему прямо сказал:

— Ты что, белоручкой хочешь быть? Не выйдет. Забыл, что Ленин дал указание расстрелять Каплан? Хотите быть более гуманными, чем был Ленин? А Дзержинский приказал выбросить в окно Савинкова. У Дзержинского были для этой цели специальные люди — латыши, которые выполняли такие поручения. Дзержинский — не чета вам, но он не избегал черновой работы, а вы, как официанты, в белых перчатках работаете. Если хотите быть чекистами, снимайте перчатки. Чекистская работа — это мужицкая, а не барская работа.