Леонид Млечин - Вожди СССР

— Вы вызывали главного редактора «Правды». Он приехал, ждет.

Сталин сделал жест рукой, который можно было истолковать как приглашение: пусть войдет. Когда редактор «Правды» Леонид Федорович Ильичев вошел, вождь в одиночестве прогуливался по кабинету. Он пребывал в прекрасном настроении. Заговорил, хитро улыбаясь в усы:

— Хочу порекомендовать вам одного молодого автора. Может, он, несмотря на свою молодость, заинтересует «Правду». А он, поверьте, просто гений. Вот он написал статью. Она мне понравилась. Сколько у нас молодых и талантливых авторов, а мы их не знаем! Кто-то должен изучать кадры, кто-то должен привлечь хороших талантливых людей. Когда я редактировал «Правду», мы искали молодых авторов.

Он взял со стола рукопись и протянул ее главному редактору центральной партийной газеты. Ильичев, выпускник Института красной профессуры, переведенный вождем из журнала «Большевик» в газету «Известия», а затем и в «Правду», старательно шевеля губами, быстро ее прочитал. Дойдя до последней страницы, увидел внизу знакомую подпись — Сталин.

Леонид Федорович с воодушевлением на лице поднялся:

— Товарищ Сталин, мы немедленно останавливаем печать газеты, сейчас наберем и заверстаем эту замечательную статью в завтрашний номер.

Вождь сам радовался тому, как он ловко разыграл главного правдиста.

— Ну что, удивил? — довольно спросил он.

— Удивили, товарищ Сталин, — охотно подтвердил Ильичев.

— Талантливый молодой человек?

— Талантливый, — со всем пылом согласился Ильичев.

— Ну что же, печатайте, коли так считаете, — великодушно разрешил вождь. — Пришлите мне верстку, я по старой памяти сам ее вычитаю и выправлю.

Главный редактор «Правды», пятясь, покинул сталинский кабинет.

Оставшись один, Сталин подошел к окну, всматриваясь через стекло: нет ли на земле следов, не подходил ли кто-то чужой к дому? Он запретил сгребать снег — на снегу скорее разглядишь следы. Все ветки на расстоянии полутора метров от земли спилили, чтобы просматривалась вся территория парка. Сталин смертельно боялся покушений. Терзаемый страхом, ночь проводил, просматривая поступавшие к нему бумаги.

Плохо быть одному.

А он один с тех пор, как застрелилась Надежда. Одна пуля из «вальтера», и жизнь переломилась.

Когда-то давно он предложил выпить за Надю и горько добавил:

— Как она могла застрелиться?

Кто-то из родственниц осуждающе заметил:

— Как она могла оставить двух детей!

Сталин прервал ее:

— Что дети! Они ее забыли через несколько дней, а меня она искалечила на всю жизнь.

Хотя вождь и должен быть одиноким.

Великим и непостижимым.

И женщине не место рядом с ним.

Люди должны считать, что он думает только о государстве.

Старшая сестра Надежды, Анна Сергеевна Аллилуева, после войны вдруг взяла и написала воспоминания. Кто ее просил? О себе решила напомнить? Думала сделать ему приятное? Дура. Для всех советских людей он бог, а свояченица позволила себе описать, каков он в жизни.

Пришлось посадить.

Велел дать пять лет.

Потом распорядился увеличить до десяти.

По его заданию советские экономисты трудились над текстом нового учебника — «Политическая экономия». Авторов Сталин подбирал сам.

Будущий секретарь ЦК и министр иностранных дел Дмитрий Трофимович Шепилов рассказывал, как в воскресенье вечером с женой отправился в Театр оперетты. Он обожал музыку, мальчиком пел в церковном хоре, помнил наизусть десяток опер, около сотни романсов.

Его нашли в зрительном зале:

— Товарищ Шепилов, вас срочно просят позвонить.

Он набрал номер секретариата генсека. Его соединили со Сталиным. Вождь пребывал в хорошем настроении, благодушно поинтересовался:

— Говорят, вы в театре? Что-нибудь интересное?

— Да, такая легкая музыкальная комедия, — осторожно ответил Шепилов.

Сталин демонстрировал исключительную любезность:

— Если вы в состоянии оторваться, может быть, приедете?

Сталин одну за другой читал главы нового учебника по политэкономии, сам правил текст. Свои замечания разослал членам ЦК. Через две недели в десять часов вечера Сталин собрал авторов учебника и видных партийных экономистов — специалистов в области политэкономии социализма, науки, которой никогда не существовало. Вождь щедро поделился с ними своими научными открытиями:

— В капиталистических странах банки способствуют разорению трудящихся и обнищанию народа. У нас деньги и банки имеют другие функции… Наши предприятия могут быть рентабельными, могут быть и совсем нерентабельными. Но последние у нас не закрываются… Для наших предприятий достаточна и минимальная прибыль, а иногда они могут работать без прибыли…

Поставил задачи:

— Надо колхозное производство постепенно приближать к общенародному. Надо приучать колхозников, чтобы они больше думали об общественном деле…

Оценил ситуацию в стране:

— Дела у нас идут хорошо. Пути ясны, дорожки все указаны…

Вождь пребывал в отличном расположении духа. Кто-то спросил, можно ли опубликовать его замечания. Он пошутил:

— Публиковать не следует… Но если кому-нибудь из вас нравится какое-то положение в моих замечаниях, пускай он изложит его в своей статье как свое мнение, я возражать не стану…

Собравшиеся охотно засмеялись.

В номенклатуре возникла важная вакансия — должность первого секретаря ЦК ВЛКСМ. Сталин предполагал поручить комсомол своему зятю Юрию Жданову, сыну покойного члена политбюро Андрея Александровича Жданова.

Юрий Андреевич в сорок первом окончил Московский государственный университет, получил диплом химика-органика. По специальности поработать не удалось. Проницательные кадровики сразу разглядели в сыне влиятельного отца политические таланты. И Жданов-младший трудился в аппарате ЦК. Такая династия вполне устраивала вождя. Он благоволил к младшему Жданову.

После разговора с вождем Юрий Андреевич приехал в ЦК комсомола знакомиться. Собрали секретарей ЦК. Жданов объяснил:

— Товарищ Сталин просит меня стать первым секретарем. Расскажите, что вы делаете.

Секретари один за другим отчитались, кто чем занят.

Жданов взмолился:

— Ребята, милые, я в этом ничего не понимаю и не могу вами руководить. Я сейчас же пойду к Иосифу Виссарионовичу и откажусь.

Юрий Андреевич, кабинетно-бумажный человек, предпочел остаться в аппарате ЦК партии. Вождем ВЛКСМ сделали профессионального комсомольского работника Александра Николаевича Шелепина, «железного Шурика». Должность высокая, ему предстояла встреча с вождем.

Председатель внешнеполитической комиссии ЦК партии Ваган Григорьевич Григорьян предупредил комсомольского секретаря: