Марк Эглинтон - So let it be written: подлинная биография вокалиста Metallica Джеймса Хэтфилда [litres]

По крайней мере, по словам Хэтфилда, в тот момент группа не могла работать ни с кем, кроме Расмуссена. «Ну, мы можем, но это очень медленный процесс», – заявил Хэтфилд журналу Music and Sound Output. Расмуссен и Metallica записали новый альбом на студии One on One и напомнили о себе где-то в мае – оставалось лишь свести пластинку. Вскоре после этого Джеймс прилетел в Сан-Франциско навестить Коттона, затем Metallica отправились в тур «Монстры Рока», хедлайнером которого были Van Halen.

«Джеймс приехал меня навестить, и моей сестре пришлось бронировать ему номер в отеле, потому что у него с собой не было никакого документа», – вспоминает Коттон. Зато у Хэтфилда с собой была кассета с записанным еще не сведенным альбомом … And Justice For All . «Вокала на ней не было, и я спросил: “Она готова?” Звучала она чертовски тяжело, – сказал Коттон. – Я реально охренел».

Коттону повезло, потому что на кассете было слышно то, что на альбоме отсутствует. И здесь разговор заходит о самой обсуждаемой проблеме в карьере Metallica: финальной сведенной версии альбома …And Justice for All.

«Когда мы закончили работу над пластинкой, на ней был бас, и это все, что мне известно, – утверждает Расмуссен. – Во время сведения меня не было, но микшированием занимались Стив Томпсон и Майкл Барбиеро. Ларс с Джеймсом все никак не могли определиться, что должно быть громче – гитары или барабаны – и они так увлеклись этим спором, что забыли о басе».

Однажды вечером в конце 1987 года Лонн Френд, тогдашний главный редактор журнала RIP – первой публикации, не связанной с порно, напечатанной легендарным фотографом Ларри Флинтом, – стоял возле кассы театра «Рокси» на бульваре Сансет, надеясь сходить на концерт «какой-нибудь малоизвестной группы». И в конце коридора заметил, как разговаривают два патлатых парня.

«Эй, вы же Джеймс и Ларс из Metallica», – прокричал Френд. «Я представился, и Ларс узнал мое имя из статьи, которую я писал для мужского журнала о парижских порнозвездах. Джеймс посмеялся и предложил забить на выступление группы и пойти в бар Rainbow выпить пивка, что мы и сделали, и следующие пару часов мы болтали и находили общие темы. Они рассказали мне, что остановились в Голливуде и записывают альбом …And Justice for All».

Френд был поражен скромной персоной Хэтфилда: «Я подумал: “Передо мной необщительный музыкант, а его музыка красноречивее любых слов”». Если Ульрих болтал без умолку, то Джеймс делал вид, что участвует в беседе. «Джеймс вставлял какую-нибудь саркастическую фразу. Он был настоящим и не показывал своим видом, что играет в рок-группе, не говоря уже о том, что это была Metallica», – вспоминает Френд, находясь под большим впечатлением.

Однако, несмотря на то что ребята не козыряли звездным статусом в общении с посторонними, самолюбие, по-видимому, все же мешало созданию нормального звучания альбома. Есть предположение, что отсутствие баса стало прямой попыткой Джеймса изолировать Ньюстеда и поставить на место.

Джейсону было некомфортно записывать свои басовые партии, учитывая, что он по большей части был в студии один и обратиться за советом было не к кому: о поддержке Ульриха и Хэтфилда и речи быть не могло. И дело не в том, что его партии были тяжелыми и мудреными. На первом полноценном альбоме Metallica от Джейсона требовалось копировать гитарные партии Джеймса.

Но в финальной версии, по словам Расмуссена, их просто не слышно: «Джеймс сказал Стиву Томпсону: “Сделай так, чтобы бас было слышно, а потом понизь на три уровня”. Я знаю, что там очень классный бас, ведь когда я записывал с Джейсоном пластинку, все было. Он звучит превосходно и почти везде дублирует ритм-гитару. Но в некоторых моментах бас слышно довольно четко».

У басиста Pantera Рекса Брауна было свое особенное мнение по поводу проблемы с басом, и его ответ положил конец долгой саге. Браун объясняет: «Они только закончили работу над …And Justice for All , и мы зависали в каком-то клубе, сидели и слушали его, и баса там не было. Они ржали как ненормальные и говорили: “У нас в группе этот новый чувак Джейсон Ньюстед, и мы над ним жестко измываемся. Решили бас из сведения на хуй выкинуть”. И мы все поржали».

Несмотря на разные мнения, видимо, сделано это было намеренно. «Они ржали как ебанутые! – вспоминает Браун. – Парни просто измывались и делали это специально. Я все спрашивал: “А бас-то где?”, а Джеймс, смеясь, ответил: “Ха-ха! Забудь про него!”».

Какими бы ни были обстоятельства, наследием готового продукта стали песни. Для многих фанатов …And Justice for All был самым неотразимым и захватывающим, несмотря на странное звучание.

Все опасения и сомнения были развеяны, как только заиграл первый трек, Blackened. Зловещее вступление выползает из колонок, растворяясь среди жутковатого завывания на двух гитарах. Как только интро заканчивается, вступают барабаны Ульриха – ведя за собой невероятно мощный рифф Хэтфилда, который в куплете сбивается до среднего темпа.

Умная лирика в песнях Blackened не прошла мимо коллег по цеху вроде Милле Петроццы из Kreator: «Мне нравятся некоторые его тексты на альбоме …And Justice for All . Это мой любимый альбом Metallica, и Джеймс пишет очень умные темы с глубоким подтекстом».

Петроцца был прав, поскольку в альбоме затрагиваются истинные ценности правосудия и его существование. Следом идет заглавный трек и длится почти десять минут.

За этот отрезок трек всячески извивается, но сохраняет атмосферу. Песня стала монументальной в развитии группы; прогрессивным шедевром, и это был последний раз, когда группа придумала настолько сложные и запутанные структуры.

Любой, кто считал, что Джеймс Хэтфилд достиг поэтического пика на Master of Puppets , совершенно не был готов к его красноречию и глубине на этом альбоме. «Он искусный и крайне недооцененный художник слова. Обалдеть можно! Уму непостижимо, как он это делает», – говорил Брейвермен о текстах Хэтфилда. Следующим идет Eye of the Beholder с постепенно нарастающим вступлением и убойным, почти этническим барабанным рисунком Ульриха.

Следующий трек, One, – формально «тихая» (во всяком случае, поначалу) песня. На нее группа сняла свой первый видеоклип, потратив крупный бюджет. В клипе используются кадры из антивоенного фильма 1971 года «Джонни взял ружье». Режиссером клипа выступил Майкл Саломон. История жертвы Первой мировой войны, молодого парня, который возвращается домой, будучи не в состоянии ни говорить, ни двигаться. В музыкальном плане напоминает Fade To Black и Welcome Home (Sanitarium) с двух предыдущих альбомов.

Песню The Shortest Straw с первого раза понять сложно. Но с годами она, что называется, «хорошо сохранилась», с чем согласен и Ларс. Первый сингл с альбома, Harvester of Sorrow, – жуткий душераздирающий рассказ об отце-тиране, который, лишившись рассудка, избивает жену и детей. Странный выбор для сингла, учитывая темп песни. У фэнов появилась возможность услышать его перед выходом альбома – ребята много раз исполняли его в туре «Монстры рока» – и на концертах он всегда был одним из фаворитов. Frayed Ends of Sanity, как и The Shortest Straw, со временем стал только лучше.