Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Из Раджкота я отправился в Шантиникетан. Преподаватели и ученики окружили меня заботой. Их прием был исполнен простоты, вкуса и любви. Там я впервые встретился с Какасахибом Калелкаром.

Я не знал, почему Калелкара прозвали «Какасахибом». Только позже я выяснил, что Кешаврао Дешпанде, который стал мне близким другом в Англии, прежде возглавлял школу в княжестве Барода, называвшуюся «Ганганатх Видиалайя», и начал давать учителям такие имена, чтобы поддерживать в школе семейную атмосферу. А потому Калелкар, преподававший там, получил имя Кака (буквально: дядя по отцу), Пхадке прозвали Мама (буквально: дядя с материнской стороны), а Харихар Шарма стал Анна (брат). Похожие имена были даны и всем остальным. Анандананд (Свами) как друг Каки и Патвардхан (Аппа) как друг Мамы позже присоединились к семье, и все они со временем один за другим стали моими товарищами. Сам Дешпанде получил прозвище «Сахиб». Когда же школу Видиалайя пришлось закрыть, эта «семья» тоже распалась, но ее бывшие члены сохранили духовную связь и полученные имена.

Какасахиб хотел приобрести опыт работы в различных учреждениях, и, когда я приехал в Шантиникетан, он как раз был там. Застал я и Чинтамана Шастри, тоже принадлежавшего когда-то к «семье». Оба помогали преподавать санскрит.

Переселенцев из Феникса разместили в Шантиникетане отдельно. Маганлал Ганди оставался их лидером и следил за тем, чтобы все правила ашрама неукоснительно соблюдались. Я заметил, что любовью, любознательностью и упорством он добился признания в Шантиникетане.

Были там и Эндрюс, и Пирсон. Я стал близко общаться с Джагаданандбабу, Непалбабу, Сантошбабу, Кшитимоханбабу, Нагенбабу, Шарадбабу и Калибабу — все они были бенгальскими учителями.

Как обычно, я быстро сошелся с преподавателями и учениками и заговорил с ними о самостоятельности. Учителям я сказал следующее: если бы они и мальчики отказались от услуг оплачиваемых поваров и стали сами готовить себе пищу, это позволило бы контролировать физическое и нравственное развитие учеников, а последние получили бы возможность учиться самостоятельности. Только два или три преподавателя с сомнением покачали головами. Некоторые сразу же горячо поддержали мое предложение. Учеников оно обрадовало, вероятно потому, что им хотелось чего-то нового. И вот мы приступили к эксперименту. Когда я попросил Поэта высказать свое мнение, он ответил, что не возражает, если согласны сами преподаватели. А мальчишкам он сказал:

— В этом эксперименте — ключ к свараджу.

Пирсон не жалел сил для того, чтобы эксперимент прошел успешно. Он буквально рвался в бой. Мы выбрали учеников, отвечающих за нарезку овощей, за очистку зерна и так далее. Нагенбабу и другие отвечали за чистоту кухни и смежных помещений. Я не мог наглядеться, как ловко они управляются с лопатами.

Понятно, что сто двадцать пять учеников и преподавателей не могли сразу почувствоваться себя как рыба в воде, занимаясь физическим трудом. Каждый день мы спорили. Некоторые уже довольно скоро начали жаловаться на усталость. Но Пирсон был неподражаем. Его улыбающееся лицо постоянно мелькало на кухне или рядом с ней. Он отмывал самую большую и тяжелую утварь. Несколько учеников играли на ситарах [109] Ситар — индийский многострунный щипковый музыкальный инструмент. , чтобы развлечься и развеять скуку. Все внесли свою лепту в общее дело, и Шантиникетан превратился в настоящий улей.

Эти перемены повлекли за собой и другие. Переселенцы из Феникса не только показали всем пример самостоятельности, но и помогли упростить приготовляемые блюда. Приправы полностью исчезли из нашего меню. Рис, дал, овощи и даже пшеничная мука варились одновременно в одной кастрюле. Мальчики из Шантиникетана стали готовить точно так же, чтобы разнообразить бенгальские блюда. Их кухней руководили они сами и один или два преподавателя.

Однако через какое-то время эксперимент пришлось прекратить. Впрочем, я все же полагаю, что знаменитое учебное заведение ничего не потеряло от участия в нем, а приобретенный новый опыт пошел на пользу учителям.

Я намеревался остаться в Шантиникетане еще на какое-то время, но судьба распорядилась иначе. Примерно через неделю после моего приезда пришла телеграмма из Пуны с известием о смерти Гокхале. Шантиникетан скорбел. Каждый приходил ко мне выразить соболезнования. В храме ашрама мы оплакали потерю поистине национального масштаба. Мероприятие прошло в мрачной, но величественной атмосфере. В тот же день я отправился в Пуну с женой и Маганлалом. Другие наши товарищи остались в Шантиникетане.

Эндрюс проводил меня до Бурдвана.

— Как вы думаете, — спросил он, — наступит ли время для сатьяграхи в Индии? И если да, то когда?

— Трудно сказать, — ответил я. — Еще год я не стану ничего предпринимать, потому что пообещал Гокхале сначала объездить Индию, чтобы приобрести необходимый опыт; я не буду высказывать своего мнения публично, пока не закончится этот период. Но даже по истечении года я не стану торопиться с речами и заявлениями. Не думаю, что у нас появится повод для сатьяграхи в ближайшие пять лет.

Здесь я хотел бы добавить, что Гокхале высмеивал некоторые мои идеи, высказанные в «Хинд сварадж», и говорил:

— Вот проведете в Индии хотя бы год, и ваши взгляды сами по себе изменятся.

В Бурдване нам пришлось претерпеть все те бедствия, которые постоянно постигают пассажиров третьего класса. Все началось с покупки билетов.

— Билеты в третий класс так рано не продаются, — заявили нам.

Я отправился к начальнику станции, хотя и это оказалось нелегким делом. Кто-то любезно указал мне, где его найти, и я поведал ему о возникших трудностях. Он не сказал ничего нового. Как только окошко кассы открылось, я попытался купить билеты, но добывать их пришлось с боем. Кто силен, тот и прав. Пассажиры пробивались вперед к кассе и постоянно отпихивали меня в сторону, а потому я купил билеты одним из последних.

Прибыл поезд, и посадка стала еще одним испытанием. Пассажиры — те, кто уже пробрался в вагон, и те, кто только пытался это сделать, — обменивались ругательствами и тычками. Мы бегали туда-сюда по платформе, но везде нас ждал один и тот же ответ:

— Здесь мест нет.

Я обратился к проводнику. Он сказал:

— Вы должны попытаться попасть в этот поезд или дожидаться следующего.

— Но меня ждут неотложные дела, — мягко возразил я.

У него не было времени слушать меня. Я велел Маганлалу любым способом пробраться в поезд, а сам вместе с женой прошел в купе вагона повышенного класса. Проводник взял нас на заметку. На станции Асансол он явился, чтобы взять с нас дополнительную плату. Я сказал ему: