Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Вот как Гокхале представил мне доктора Рая:

— Знакомьтесь, это доктор Рай — человек, который имеет восемьсот рупий в месяц, но тратит на себя лишь сорок, а остальные деньги жертвует на общественные нужды. Он не женат и не хочет жениться.

Доктор Рай совсем не изменился с тех пор. Его одежда осталась такой же простой с той лишь разницей, что теперь он носит одежду из кхади, а прежде предпочитал костюмы из индийской фабричной ткани. Казалось, я мог вечно слушать их беседы с Гокхале, так как они всегда касались общественных интересов и были очень назидательны. Временами Гокхале и доктор Рай отзывались чересчур резко об известных общественных лидерах, и тогда те, кого я считал важными, начинали казаться мне почти ничтожными.

Наблюдать за работой Гокхале было не только интересно, но и полезно. Он не терял ни минуты впустую, и все его личные и дружеские отношения помогали ему действовать на благо общества. Все его разговоры были об этом благе, и он никогда не был неискренним в них. Бедность Индии и ее зависимость очень беспокоили его. Многочисленные посетители старались заинтересовать его своими делами, но он давал им всем один и тот же ответ:

— Займитесь этим сами. А мне позвольте делать свою работу. Я хочу свободы для своей страны. Когда она будет завоевана, мы сможем подумать и о чем-то другом. А сегодня одной этой цели достаточно. Она забирает все мое время и энергию.

Он почитал Ранаде, и это было очень заметно. Мнение Ранаде было решающим во всем, а потому он нередко цитировал его. Гокхале регулярно отмечал очередную годовщину смерти (или день рождения — теперь уже не помню) Ранаде. Тогда, помимо меня, у него гостили друзья — профессор Катхавате и один помощник судьи. Гокхале пригласил нас поучаствовать в праздновании и в своей речи поделился воспоминаниями о Ранаде. Причем он сравнил Ранаде, Теланга и Мандлика. Он восхвалял великолепный стиль Теланга и назвал Мандлика великим реформатором. Вспоминая заботу, которой Мандлик окружал своих клиентов, Гокхале рассказал занятную историю о том, как тот однажды опоздал на обычный поезд и заказал место в специальном, чтобы вовремя приехать на очень важное для его клиента заседание суда. Но Ранаде, подчеркнул он, был разносторонним гением. Он был не только талантливым судьей, но и великим историком, экономистом и реформатором. Будучи судьей, он бесстрашно участвовал в работе Конгресса, и все настолько доверяли его здравомыслию, что соглашались с его решениями, ни минуты не сомневаясь в них. И Гокхале чувствовал безграничную радость, говоря об этих редких качествах ума и души своего наставника.

В те дни Гокхале пользовался экипажем. Я не знал всех обстоятельств и потому однажды не удержался от упрека:

— Разве вы не можете ездить на трамвае? Или это оскорбляет ваше достоинство лидера?

Слегка обиженный, он сказал:

— Значит, и вы меня не поняли! Прежде всего, я не трачу жалованья на свои капризы. Мне остается только завидовать, что вы можете свободно проехаться в трамвае, но последовать вашему примеру, увы, не могу. Если бы вы пользовались такой же популярностью, как я, вы бы не смогли ездить на трамвае. Вам не следует думать, что все поступки лидера подчинены его личному удобству. Мне очень нравятся ваши простые привычки. Я тоже стараюсь жить просто, насколько могу, но некоторые расходы почти неизбежны для человека вроде меня.

Так он снял с себя мои обвинения, но оставался другой его недостаток, который он не мог объяснить.

— Но вы ведь даже на прогулки не выходите, — сказал я. — Что уж тут удивляться, что вы часто хвораете? Неужели общественная работа не оставляет времени на самые простые физические упражнения?

— А когда вы в последний раз видели меня свободным для прогулки? — ответил он.

Я питал к Гокхале столь глубокое уважение, что никогда не спорил с ним. И хотя его ответ совсем не удовлетворил меня, я предпочел промолчать. Я полагал тогда и уверен до сих пор, что, сколько бы работы ни выполнял человек, ему непременно следует находить время для физических упражнений точно так, как он находит его для приемов пищи. Смею утверждать, что упражнения не только не уменьшают работоспособности, но, напротив, стимулируют ее.

Живя у Гокхале, я не превратился в домоседа.

Я обещал своим южноафриканским друзьям-христианам, что в Индии непременно встречусь с индийскими христианами и посмотрю, как они живут. Я много слышал о бабу Каличаране Банерджи и относился к нему с большим уважением. Он занимал видное место в Конгрессе, и я не знал ни об одном его недостатке, свойственном обычному индийцу-христианину, который держится в стороне от деятельности Конгресса и избегает индусов и мусульман. Я сказал Гокхале о том, что подумываю о встрече с Банерджи. Он ответил:

— Какой в этом смысл? Он очень хороший человек, но, боюсь, вы будете разочарованы. Я ведь близко знаком с ним. Однако вы, разумеется, можете встречаться с кем пожелаете.

Я обратился к Каличарану Банерджи, и он охотно согласился встретиться. Когда я пришел к нему, я узнал, что его жена при смерти. Дом его оказался скромным. На Конгрессе я видел его в пиджаке и брюках, но с радостью обнаружил, что дома он носит бенгальское дхоти и рубашку. Мне понравилась простота его наряда, хотя я сам тогда предпочитал пиджак и брюки парсов. Без лишних слов я поделился с ним своими сомнениями. Он спросил:

— Вы верите в первородный грех?

— Верю, — ответил я.

— Так вот, индуизм не предлагает искупления, в отличие от христианства. — И добавил: — Смерть — это плата за грех. В Библии сказано, что единственный путь избавления — вверить себя Иисусу.

Я возразил ему, напомнив о Бхакти-марге (Пути преданности) из «Бхагавадгиты», но тщетно. Потом я поблагодарил его за доброту. Его ответы действительно не удовлетворили меня, но беседа с ним все же принесла определенную пользу.

В те дни я часто бродил по улицам Калькутты. Мне нравилось ходить пешком. Я познакомился с судьей Миттером и сэром Гурдасом Банерджи, чья помощь мне была необходима в моей работе в Южной Африке. Примерно тогда же состоялась моя первая встреча с раджой сэром Пьяримоханом Мукарджи.

Каличаран Банерджи рассказал о храме Кали, который мне захотелось непременно посетить еще и потому, что я читал о нем в книгах. В один из дней я отправился туда. Дом судьи Миттера находился в том же районе, а потому я пошел в храм сразу после визита к нему. По пути мне встретилась отара овец, которых гнали, чтобы принести в жертву в Кали. Ряды нищих выстроились по обеим сторонам дороги, ведущей к храму. Среди них встречались и нищие монахи, но я уже тогда был противником подаяний совершенно здоровым нищим. Они же целой толпой устремились вслед за мной. Один из монахов сидел на веранде. Он остановил меня и обратился ко мне с вопросом: